Виталий Бессонов лишил Калугу исторической реликвии

На недавней встрече со студентами директор Калужского объединённого музея-­заповедника Виталий БЕССОНОВ рассказал об успехах, своих принципах и об истории нашего города.

Неосторожное высказывание

— История привлекала меня с детства. Помню, как поразили мифы древней Греции. Потом, учась в школе, любил читать книги на исторические темы с аргументацией и анализировать их. Это были 1980-е годы, Советский Союз. Меня мучили вопросы, насколько правильно и обоснованно нам всё рассказывают, очень смущал идеологический прессинг.

Однажды на одном из уроков я имел неосторожность высказаться против партии. В школе разразился скандал! Мне обещали дать волчий билет, испортить жизнь. Но тогда уже началась перестройка, и реализовать обещание не смогли.

Как ни парадоксально, прочитав одну из советских книг, посвящённых Энгельсу, я взял себе на вооружение фразу именно оттуда.

В книге говорилось, что Энгельс постоянно ставил перед собой задачу ничему не верить и через это неверие приходил к великим открытиям.

И я стал следовать ему: не доверять на слово, пытаться самому во всём разобраться.

Из инженеров — в историки

— В историю я, можно сказать, зашёл через чёрный ход. Начал с технического образования, поступил в Бауманский, получил специальность инженера-­конструктора газотурбинных двигателей. Но уже тогда понимал, что не буду работать на заводе.

Сходил на практику на разные предприятия, посмотрел, как рабочие изо дня в день ставят литейные формы или как на протяжении 4 часов в крутящемся барабане устанавливают несколько сотен лампочек.

Такая рутинная работа мне не интересна. Это не значит, что работать на заводе плохо, просто каждый выбирает для себя, у каждого — своё ощущение жизни. Учась в Бауманском, устроился на работу в Краеведческий музей… сторожем. Видите, у меня классический путь — от сторожа до директора. Бауманский закончил с красным дипломом, и мне сразу вручили повестку в армию.

Бессонов — студент Бауманского и сторож в Краеведческом музее.

Два года отслужил в лесах Новгородской области, а параллельно умудрился поступить в пединститут на истфак. Знал, что не смогу защитить диссертацию без официального гуманитарного образования. Служил в армии и учился на заочке.

Веками ничего не меняется

— Мне абсолютно безразличны должности. Самое лучшее время было, когда работал научным сотрудником в музее и занимался творческими направлениями. Но в 2009 году меня назначили директором Краеведческого музея. А потом забрали на переподготовку в министерство, и одно время я занимал должность замминистра культуры. Курировал памятники, объекты культурного наследия и реализовал проект «Полотняный Завод».

Погрузившись в бюрократическую среду, не увидел никакой разницы между ХIХ веком и современностью. Изучив, как принимали в Калуге Екатерину II, Александра I, могу сказать, что система встреч, отношение к VIP‑персонам и сейчас абсолютно такие же.

Например, император Александр I специально пишет предписание, чтобы его никто не встречал, — он едет частным образом. Просит: не нужно никаких чиновников, не хочу их видеть, еду на почтовых лошадях, чтобы не было обывательских, не надо никого напрягать. Что делают чиновники не только Калужской губернии, но и за её пределами? Первое же распоряжение: быть вне зоны досягаемости императора, но в любой момент появиться, если будет необходимость, то есть находиться либо в соседнем здании, либо в усадьбах по пути следования императора.

Ни в ком случае не признаваться, что лошадей забрали у обывателей! На вопрос императора отвечать, что лошади почтовые. Ничего не меняется!

В музей вернулся в 2016 году, чему, откровенно говоря, очень рад.

Правда и мифы

— Ещё в юности мне была интересна тема вой­ны 1812 года. Я готовился к конференции в Малоярославце, взяв тему «Военнопленные великой армии в Калужской губернии».

Попал в госархив области, обнаружил огромный массив документов и окончательно удостоверился: всё, что раньше читал, надо переписывать.

В истории истина — категория в общем-­то нереальная. Потому что мы видим не историю, а отражение исторических процессов, зафиксированных в документах, на фото, картинах, и в меньшей степени — в преданиях, фольклоре.

Задача исследователя — получив информацию, увидеть в ней часть истины. В противном случае мы попадаем в ловушку обмана и изменения нашего отношения к историческим событиям.

Самой большой трагедией для меня стало то, что пришлось расстаться с одним из мифов, сформированным ещё в 1866 году. В музее хранилось знамя, которое наш земляк унтер-­офицер Старичков спас в сражении при Аустерлице 20 ноября 1805 года. Его передали в Калугу из Санкт-­Петербурга, и горожане всегда относились к нему с большим почтением.

Знамя хранилось в Троицком соборе, потом — в музее, выставлялось в годы Великой Отечественной вой­ны. Это реликвия, которую я сам в 1999 году показывал на выставке, говорил: вот прямой свидетель подвига великого человека, прославившего Калугу. Но, когда начали более глубоко изучать тему, оказалось, что знамя не то!

В действительности это полковое знамя, пожалованное в 1810 году Азовскому мушкетёрскому полку взамен утраченного. Оно образца 1803 года, поэтому для людей незнающих могло стать неким основанием считать его спасённым Старичковым. Но инициатор передачи этого знамени отставной генерал Миркович знал или должен был знать правду!

Раненый и попавший в плен унтер-офицер Старичков сохранил одно из знамён своего полка и перед смертью передал его рядовому Чайке.

И в журнале Санкт-­Петербургского арсенала, откуда он его забирал, и в выписке, которая пришла в Калугу, указано, что знамя — 1810 года. Когда я поднял документы, был в шоке! Так и стал причастным к тому, что Калуга лишилась легенды, а сам в очередной раз задумался, что попытки изменить историю могут больно бить по обществу. Потому что когда поколение привыкает к одному, а потом вдруг говорят: вас обманули, этого не было, люди перестают доверять.

Вот пример из недавней реконструкции Малоярославецкого сражения, прошедшей 13 октября. Меня спрашивают: «Это же победа?» — «Какая победа? Как посмотреть на эту победу»… Русская армия оставила Малоярославец и 14 октября отошла к Детчино, а к 15 октября пришла в Полотняный Завод.

О какой победе в смысле поражения противника может идти речь? Тактически задача сохранения пространства не была решена, мы можем говорить только о победе стратегической в итоге этого сражения. То же самое касается и Стояния на Угре. Победы тоже не было, враг не бежал, преследуемый вой­сками великого князя. Вой­ска разошлись в разные стороны: Ахмат — к себе в Орду, а Иван III — в сторону Боровска. А со всех сторон нам говорят: победа.

Ещё я часто слышу, что легендарный Юхнов защищал Москву. Юхнов был литовской территорией, он много веков боролся с московским государством.

Почему-­то у многих есть желание подтянуть что-­то за уши. В то же время некоторые вещи мы можем исторически обосновать. Найден летописный Козельск, и сейчас этот вопрос можно считать закрытым. Большой проект — Серёнск, значимый город на земле вятичей. И с ним связано перетягивание Кукши с Орловской земли на Калужскую. Работы в Серёнске поменяли исторические акценты, которые были до этого расставлены не совсем корректно.

«Живу без телевизора»

— Я принципиально с начала 2000-х годов не читаю газет, не слушаю радио и не смотрю телевизор — у нас дома его нет. Это освобождает сознание от лишней информации. Информационный поток, который сейчас льётся, человек с незакалённой психикой переварить не в состоянии. Мы не должны попадать под влияние манипулятивных, в том числе политических, технологий. Дошло до того, что, если при мне включают телевизор, я чувствую физический дискомфорт.

Уехать и отключить телефон

— Когда я был научным сотрудником, в отпуск вообще не ходил. Но сейчас из-­за огромного количества работы хочется абстрагироваться, отвлечься от суеты, бесконечных проблем, мероприятий, визитов. В отпуске стараюсь уехать из Калуги и отключить телефон, сделать это удаётся, только если еду за границу. И если раньше мы с супругой отправлялись в познавательные туры — во Францию, Австрию, то сейчас с детьми больше ориентируемся на пляжный отдых, обычно это Средиземное море.

А вторую половину отпуска проводим в России. Ездили в Новгород, Псков, Пушкиногорье, вот в ближайшие дни направимся в сторону Переславля, Ярославля, Ростова, Углича.

Редкие росписи

— Сейчас в музее идёт ремонт, но я бы назвал это благоустройством, концептуально здание останется тем же. Меняются какие-­то элементы, управление освещением двора: все фонари будут включаться в определённое время.

Дальше наша задача — реставрация в рамках консервации росписи. Клеевая роспись — большая редкость, она существовала только в конце ХVIII – начале ХIХ веков. Специалистов сейчас очень мало, всего несколько человек в Москве и Питере. Важно всё сберечь. Потому что здание уникальное, это место погружения в эпоху ХIХ века, здесь всё, как было в то время.

Богатые купцы Золотарёвы, владельцы усадьбы, могли позволить себе содержать её, потом она перешла Кологривовым, едва сводившим концы с концами, и им ухаживать за ней стало тяжело. Сложно и нам, здание постоянно преподносит сюрпризы: хотели покрасить стену, кусок отвалился, а под ним — росписи. Ещё никак не можем найти здесь подвал, хотя он точно есть. Поиск подвала с зарытыми сокровищами — уже отдельная история.

Студентов пригласили в танцевальный зал музейно-­краеведческого комплекса «Усадьба Золотарёвых», где всё сохранилось, как в начале ХIХ века.

 Виталий Бессонов:
— Увлекаюсь оружием и его историей, это мне интересно. На сегодня это хобби.