Дети войны: «Во время налётов сидели в яме»

О своём военном и послевоенном детстве рассказывает ветеран УМВД Владимир МИРОНОВ.

В прошлом году Владимир Дмитриевич отметил 80-летний юбилей. В жизни было много событий и радостных, и печальных, порой приходилось нелегко, но сколько бы лет ни прошло, он всегда будет помнить начало вой­ны.

— Семья у нас была большая — шестеро детей. Отец работал в райкоме партии секретарём по сельскому хозяйству, мама — домохозяйка. Старшая сестра Анна в 1941 году заканчивала Калужское медучилище. Ушла добровольцем на фронт. Младшему брату Юрке было всего 4 месяца. Мне — чуть больше 3 лет. Мы жили рядом с Варшавским шоссе.

К сентябрю начались первые налёты на Юхнов. Когда пал Смоленск, немцы ринулись на Москву. Помню, как заплаканная сестра Зина прибежала домой: при бомбардировке города погибло несколько детей, которые шли из школы. Отец выкопал за домом яму, и мы в ней сидели во время налётов.

Вскоре отец ушёл партизанить. Как-­то он прислал маме записку: «Собирай детей, прячь документы и идите в сторону Москвы».

Толпа беженцев

— Так мать и сделала. На коляске везли двухгодовалую сестрёнку и младшего брата. А я шёл, как большой человек, — сам. Когда переходили Угру, нас остановили красноармейцы. Это оказалась группа разведчика Старчака. Через несколько дней они приняли неравный бой на реке Угре, задержав на насколько дней продвижение колонны немцев.

Мы шли наугад вместе с другими беженцами. Периодически, когда начинались бомбардировки, прятались в кустах. Кое-как дошли до Малоярославца, там нас завернули, сказав, что пути на Москву нет.

Я уже и не помню как, но мы добрались до Серпухова. Там тоже путь оказался закрыт. Тогда мать решила добраться до родины моего отца — до деревни Нефёдово. Это примерно в 15 км от Юхнова.

Но выяснилось, что в деревню из тюрьмы вернулось много осуждённых, также много было недовольных после коллективизации. Поэтому нам пришлось идти дальше. ­Добрались до Рязанской области, городка Спас-­Клепики. Там был фильтрационный пункт. На нём спросили документы. А их нет. «Где ваш муж? Может, он ушёл на сторону немцев?». Мы оказались совершенно бесправными. Нас отправили в посёлок имени Красного октября на реке Пре. Кругом — леса.

Подножный корм

— Обосновались в двухэтажном бараке от ватной фабрики. На фабрику устроилась мать. В военное время предприятие перевели на изготовление индивидуальных пакетов для армии.

Есть было нечего. Местная ребятня приспособилась. Бывало, пойдём на болото, какие-­то травы, коренья собирают, голубику, чернику. После разлива Пры на кочках вили гнёзда чибисы, и мы собирали яйца, ели их сырыми.

Курить начал рано. Ещё до школы. Мальчишки заставляли, губы прижигали. А бросил на спор в 1958 году в армии.

До 1943 года, пока нас отец не отыскал, было очень ­тяжело. Отец рассказывал, что партизанские отряды в районе Юхнова были малочисленными, связи со ­Смоленском нет, и отец вступил в ряды Красной Армии. Пришли от него документы, нам дали продкарточку. Стало полегче. Меня и сестрёнку устроили в детский сад, младшего брата — в ясли, а старший брат Николай бродяжничал вместе с мальчишками всех национальностей. Сестра Зина после семи классов пошла работать.

Возвращение домой

— В 1945 году вой­на ­закончилась, те, кто выжил, возвращались с фронта. А от отца приходят письма: «Не волнуйтесь. Я работаю на военном заводе. Скоро буду!» Вернулся он только в 1946 году в звании майора. Оказалось, что на западной Украине в спецотряде боролся с бандеровцами, затем в Литве — с «лесными братьями». Трижды ранен, контужен. В 60-х годах отец ослеп. Скончался в 1984 году.

В начале 1947 года мы вернулись в Юхнов. Жить негде. Наша большая довоенная квартира сгорела. Зиму провели в небольшой деревушке. А потом нам дали крошечную комнатку. Отец устроился работать в городской совет.

В память врезалось, что в 1947 году в Калужской области была засуха. Поэтому практически ничего на зиму не заготовили. Как её пережили, не знаю.

Ранней весной мы собирали крапиву, варили щи. В мае пошёл щавель, набирали ­корзинами. Мать делала из него что-­то похожее на оладушки и щи. До сих пор я не ем зелёные щи, не могу. Видимо, тогда переел.

Копали на заброшенных полях гнилую картошку. Вы даже представить себе не можете, что из неё делали, — чёрные оладьи с гнилостным запахом.

Хлеб получали по карточкам. Работающим давали 500 граммов на день, неработающим взрослым — 400, детям — 300. Бывало, с этими карточками занимали очередь с ночи. Случалось, что карточки воровали, хлеб отбирали.

Безотцовщина

— У нас в школе все хорошо учились, стремились к знаниям. Ребята ходили из всех окрестных деревень. У нашего директор школы, майора, было два сына. Они и я считались счастливчиками, остальные ребята росли без отцов. Сложно было. Но ничего, выбивались в люди. Мальчишки ­пытались поступить в военные училища, девочки ­уезжали в Иваново, там требовались ткачихи.

По окончании школы и я попытался поступить в лётное военное училище. Но не прошёл медкомиссию. Увлекался боксом, в итоге повредил переносицу. Доктор сказал: «В любое военное училище подойдёте, а в лётное — нет». Разочарованный, я в Калуге встретил товарища, который по комсомольской путёвке ехал на Урал строить военный завод. Я и поехал вместе с ним в составе комсомольского отряда. Потом призвали в армию, в пограничные вой­ска в городе Кировабаде в Таджикистане. Там прошёл обучение в кавалерийском эскадроне. Моё первое воинское звание — кавалерист. Затем меня направили в Пограничную школу. У отличников было право выбирать место дальнейшей службы. Мне предлагали стать командиром учебного отделения. Категорически отказался. Как это, я приехал служить на границе и границу не увижу? Получил распределение на самую высокую в Советском Союзе заставу — 5 100 метров над уровнем моря, на стыке трёх границ: Афганистана, Китая и СССР.

После службы приехал в Калугу, окончил пединститут. В Кирове работал учителем немецкого языка. А в1968 году меня приняли на службу в УМВД, в отдел уголовного розыска, где прослужил 16 лет.

Затем стал начальником отдела милиции только что образованного Октябрьского района. В 1994 году вышел на пенсию.

Но и на пенсии Владимир Дмитриевич ведёт активный образ жизни. Вместе с ветеранами УМВД объездил всю нашу область, участвует в шахматных турнирах.