Развал СССР на примере одного города: калужанин вспоминает, как это было

В среду, 26 декабря, исполняется 27 лет с момента официального прекращения существования СССР. В этот день в далёком 1991 году Совет Республик Верховного Совета страны принял декларацию о прекращении существования Великого и Нерушимого в связи с образованием СНГ - Содружества Независимых Государств.

Накануне очередной годовщины события, которое одни восприняли с радостью, а другие называют величайшей геополитической катастрофой XX века, мы решили опубликовать рассказ нашего читателя Игоря ГЛАГОЛЬЕВА. Он в те первые постсоветские годы был ещё ребёнком и жил в Казахстане, городке под названием Сарань.

Игорь покинул родной город в 1996 году.

- Когда закончил школу, мне было 16 лет, - говорит наш читатель о том, как оказался Калуге. – Отец дал денег, посадил меня в поезд и наказал ехать сюда, поступать в КФ МГТУ им. Баумана. Приехал, поступил, окончил, да так тут и осел.

По словам Игоря, хоть свой рассказ он и оформил в художественном стиле, но факты не перевирал и ничего не приукрашивал. Всё было именно так, как он описывает.

О том, что превращение небольшого индустриального городка в постъядерный в стиле Fallout более чем возможно и без ядерного апокалипсиса. О том, как это происходит – читайте в очерке ниже.

1992-й год. Город Сарань.

Сначала стало пропадать электричество.

Не везде - в одном районе есть, в другом нет. Ходили слухи, что это как-то связано с некими авариями на подстанции. Правда, оставалось непонятным, почему эти аварии совершаются с завидной периодичностью. Но за неимением лучшего объяснения люди удовлетворялись таким.

Отсутствие электроэнергии вызывало вполне понятное раздражение, особенно если учесть, что во всём городе в квартирах стояли электрические плиты. Однако дальше раздражения дело не шло - всё-таки отключения были недолгими, ну, на час-другой. Можно было как-то мириться.

Потом отключения стали чаще. И дольше. Стали поговаривать, что в целях экономии каких-то там средств свет в домах теперь будет только утром и вечером. Потому что днём все на работе.

Люди старались готовить/стирать в отпущенные им четыре часа. Роптали. Выдвигались самые невероятные гипотезы - а почему ж так, что происходит вообще? Но толком никто ничего не знал. По-прежнему как-то мирились.

Начались перебои с горячей водой. В сочетании с отсутствием электричества это производило вполне понятный эффект. Обычные бытовые операции, такие, как стирка, уборка, помывка, превратились в целую проблему.

В холодное время года люди начали сливать воду из батарей. Летом пользовались дачным душем. Каждый выкручивался, как мог.

Со временем горячая вода исчезла совсем.

Холодная вода продержалась ненамного дольше. Сначала тоже были перебои, потом она текла из крана только утром и только тоненькой струйкой, затем исчезла вовсе.

В боевом арсенале каждой семьи появились фляги, вёдра и бидоны. Иногда приезжала водовозка. Чаще - не приезжала неделями.

Слухи о том, что в таком-то районе города в такой-то колонке появилась вода, распространялись со скоростью пожара. Возле заветной колонки тут же выстраивалась очередь с вышеупомянутыми флягами. К ней шли всей семьёй - и стар, и млад. В любую погоду - в буран, ливень или адский зной - неважно. Вода была нужна всегда и всем.

Роптали. Стонали. Говорили о том, что хуже быть не может. Что живем, как в аду. Что в условиях современного города отсутствие воды и электричества - это катастрофа.

Соглашались. И волокли домой тяжеленные фляги, поскальзываясь на свежем льду, образовавшемся от расплескавшейся воды.

Шло время.

С каждым днём батареи в квартирах остывали на градус. Пока не остыли совсем. Как-то незаметно и постепенно по всему городу отключилось отопление.

И это в зимнее время года, когда за окном стояли 30-градусные морозы.

Сарань. 2012 год, через 16 лет после отъезда Игоря в Калугу.
Развалины дома, в котором он когда-то жил.

Люди пытались согреть выстывшие квартиры старенькими обогревателями. Они помогали мало - электричество ведь включали всего на 4 часа в день, а то и вовсе его не было сутками.

Обычно после школы/работы вся семья собиралась в одной комнате, плотно закрывала двери, куталась в многочисленные свитера и шубы и пыталась согреть помещение собственным дыханием.

Отопления не было не только в квартирах, но и в школах, и в садах. Потому уроки сократили до 20 минут. Сады закрыли вообще.

Чтобы как-то справиться с наступившим холодом, люди стали устанавливать в квартирах печки-буржуйки. Дымовую трубу выводили в форточку или вентиляцию. Топили кто чем может - воровали уголь с котельных, разбирали старые деревянные постройки. Буржуйка хоть немного, но спасала.

Люди начали покидать город.

Те, кто мог куда-то переехать - переехали. Многие уехали за границу, в том числе Россию. Многие уехать не могли, и остались в Сарани.

Те, кто уехали, бросали квартиры. Продать их было невозможно - не было спроса. Был он на еду, одежду, уголь и дерево, а на жильё - нулевой.

Брошенные квартиры моментально вскрывались и потрошились до основания: взламывался деревянный паркет, срывались обои, выламывались подоконники. Всё шло на дрова.

В домах начали перемерзать и лопаться трубы. Ведь все чаще случалось так, что в целом подъезде жила одна единственная семья, а значит, квартиры над и под ней не обогревались никак.

Первой накрылась система отопления. Вслед за ней канализация. На смену унитазам пришли вёдра.

Поутру нечистоты выносились на ближайшую помойку. Мусор, естественно, никем не вывозился. Помойка постепенно росла.

Во дворах многоэтажек с трудом можно было насчитать десяток семей. Регулярно они объединялись, разводили во дворе костёр и готовили еду на нём. Просто потому, что по-другому им было никак.

Те, кто поизворотливей, раздобыли компактные газовые плиты, умудрялись доставать где-то баллоны с газом и готовили в своих квартирах. Все остальные довольствовались костром.

2012-й год. Сарань. Соседний дом, где жили друзья нашего читателя. Во дворе этого дома в 90-е готовили еду на костре, а на один подъезд приходилось максимум две-три семьи.

Завод - градообразующее предприятие города - давно уже стоял. Его в годы повального постсоюзного «предпринимательства» раздробили на отдельные цеха, которые принадлежали разным владельцам.

Более 60% населения города в эти годы оказалось за чертой бедности. Точнее даже - за чертой нищеты.

У многих, к примеру, в семейное меню входили такие экзотические блюда, как суп из одуванчиков. Достать хлеб можно было только по знакомству - из магазинов он исчез.

Многие, не в силах бороться с неотвратимостью, бросались из окон. Оставшимся было страшно жить - одна семья на всю пятиэтажку. Ночью. В холоде. При свете свечи. Обутыми в валенки и закутанными в тулупы.

Шел 1996-й год. Город умирал.

А по телевизору видные политики с энтузиазмом рассказывали о шоковой терапии и общем оздоровлении экономики.

2012-й год. Справа - школа, в которой когда-то учился наш читатель. Слева - дома, квартиры в которых люди бросили в нищие девяностые, да так и не вернулись в них.