«К концу оккупации мы умирали от голода»

12 октября 1941 года началась оккупация Калуги войсками фашистской Германии. Мы публикуем воспоминания калужанина, известного садовода Владимира МОРОЗОВА. Ему во время оккупации было всего 10 лет.

Владимир Николаевич Морозов.

- 10-11 октября город был, как муравейник: все что-то покупали, доставали, несли. Магазины и склады были открыты, а там, где висели замки, двери взламывали. Кто тащил папиросы, кто крупу, кто муку. Отец в те дни ходил со мной по городу. На моих глазах сапёры взорвали водонапорную башню. Город остался без воды, где хочешь, там её и бери. Колодцы старые отыскивали, дождевую воду собирали, зимой готовили на талой снеговой воде. Сдали Калугу практически без боя, ведь защищать её было некому.

Взорванная нашими войсками при отступлении водонапорная башня на улице Кирова.

- Мы жили в районе Пятницкого кладбища. 11 октября мимо нашего дома проехала батарея – 4 орудия. На следующее утро часов в 9-10 из бора прогремел выстрел. Снаряд попал в соседний сад. Через несколько минут опять выстрел из бора. В этот раз снаряд попал в богадельню – в 2-этажный дом, который и сейчас стоит слева от входа на кладбище. Старушки там одинокие жили. Третий снаряд полетел на кладбище, видимо, целились в тот район, где батарея стояла. Она была на нынешнем воинском кладбище. Тогда это был пустырь, мы туда даже за грибами ходили. После этого батарея быстро помчалась в сторону Тулы. У солдат-то и снарядов не было, когда они 11 числа ехали, мы заметили, что в снарядных ящиках у них колбаса,  хлеб и водка.

Октябрь 1941 года. Солдаты вермахта на железнодорожном вокзале (Калуга-1).

- Рано утром 13 октября к нам в окошко постучали, мама выглянула – сосед, а рядом с ним немец. Приказано всем выйти для встречи немецкого командования. Вышли. Около дома встали. Один наш сосед даже шляпу надел, я его никогда и в шляпе-то не видел. Говорит, немцы культурный народ, надо и нам культуру показать. В грузовую машину взобрался немецкий офицер и начал говорить, а переводчик переводил, что теперь здесь будет новый порядок, все должны подчиняться приказам немецкого командования и городскому главе – городской глава у них был уже с первого дня оккупации.  И потекли, как говорят, серые будни. Все дни были похожи один на другой… Где-то в конце октября – первых числах ноября установилась хорошая погода: ясное небо, яркое солнце, холодно. И вдруг летят наши самолёты 9 штук. Три звена. Таким количеством нас тогда и немцы-то не бомбили. Бомбить начали с центра города. Но самый эпицентр оказался в сквере напротив школы №14. Когда самолёты загудели, мама говорит: «Пошли в бомбоубежище». Отец-инвалид, поэтому никогда не выходил, а мы – я, мама и тётка пошли. Бомбоубежище – это яма, выкопанная во дворе. Мама стала обивать земляные порожки, мы с тёткой легли на землю. Мне, пацану, было интересно посмотреть, поэтому я приподнялся на корточки. Вижу: во дворе школы поднимается фонтан земли - метров 10 в высоту, за ним второй, третий. Пять бомб попало. Одна - между сквером и школой. Сама школа не пострадала, только все окна и двери вылетели. И вдруг что-то летит и на меня, показалось, что что-то типа кольца блестящего. Запомнилось звенящий звук: дзынь-дзынь, бж-ж-ж и ш-ш-ш, как будто кто-то выдохнул передо мной. Очнулся, когда меня откапывать начали. Бомба упала от меня в пяти метрах, я оказался на краю воронки, этого бруствера. Стою возле этой воронки, всё у меня трясётся, ничего не слышу, а из воронки пар идёт. Я получил контузию и на время оглох, потом слух восстановился, но слышу до сих пор не на 100 %.

Около нынешнего драмтеатра – тогда это был рынок - в трёхэтажном доме у немцев был штаб.  Под 7 ноября кто-то им провода перерезал. Они взяли 20 человек заложников, мол, или давайте нам тех, кто это сделал или мы их расстреляем. И их расстреляли. Они лежали на рынке, за забором. Немцы не давали их хоронить, оставили в назидание.

У нас за всё время оккупации в доме не было немцев. Они не любили больных и грязных. Отец - инвалид первой группы. У него руки, ноги тряслись, голова ходуном ходила. А мама специально надевала рваную кофту, сажей мазалась. Немцы зайдут в дом: отец сидит, трясётся, мать грязная. Посмотрят и уходят, спросив:

- Матка, млеко есть?
- Нет.
- Яйки есть?
- Нет.
- Хлеб есть?
- Нет.
- А почему ви есть живой? Почему ви не умирать? Что ви кушать?

Декабрь 1941 года. Перекрёсток  улиц Красноармейской (ныне Кутузова) и Революции (ныне Ленина).

К концу оккупации мы умирали от голода. Мама варила на  снеговой воде старые картофельные очистки. Это была тухлая, отвратительная, тошнотворная жидкость, а что делать, есть всё время хотелось, я плакал от голода.

Когда Калугу освобождали, бои шли 10 дней. Где-то 20 числа начались первые обстрелы. А немцев тогда в Калуге было неимоверное количество. Может, их к нам нагнали, готовясь к наступлению на Москву, может, они хотели у нас перезимовать. Зима была лютая…

Немцев из Калуги выгнали. Дышать даже стало легче. Весной 42 года мы с мамой вышли в сад, взяли лопаты и стали поднимать целину. Обработали 2 сотки, дёрн носили в воронку от бомбы. Она была здоровая, что только туда не сыпали, даже кровати старые соседи кидали. Посадили картофельные очистки.  Земля в садах была очень хорошая и с этих двух соток мы 20 мешков картошки собрали. Голод нам был уже не страшен.

Фото: автора и kompas-kaluga.ru.