«Боевики были неотличимы от местных. Днем - мирный, а вечером идет убивать…»: калужанин Михаил Тырин - о первой чеченской

На этой неделе мы отмечаем День защитника Отечества. Праздник, который в свете событий последних лет приобрел новые смыслы и обновил старые. И «Калужский перекресток» специально к этому дню подготовил спецпроект, в рамках которого наши земляки – участники конфликтов разных лет, расскажут, что это за работа – защищать свою страну.

Воспоминания Сергея Клочека о службе в Афганистане, мы опубликовали 23 февраля, на следующий день вышло интервью Георгия Кантария из зоны СВО, а сегодня публикуем рассказ Михаила Тырина о службе в Чечне.

Первая чеченская кампания, пожалуй, была самой сложной. Именно тогда Михаил отправился в Грозный. Февральским зимним днем он приехал в МВД России. Потом аэропорт Чкаловский и рейс на Моздок. О тех месяцах ада Михаил рассказал в точки зрения уже прошедших десятилетий. И, тем не менее, в простых его словах чувствуется ужас той ситуации, когда шла первая чеченская война.

С пистолетиком пришел

- Михаил, много ребят с вами тогда летело?

- Военно-транспортный ИЛ-76 был под завязку загружен гуманитаркой и вот так, между ящиками летели бойцы. Это была сборная команда, из Калуги я был один. Мне перед отлетом в министерстве говорили, мол, будешь там в Моздоке в штабе сидеть, пистолет возьми и все.

- А на деле как получилось?

- Сутки просидел в Моздоке, а потом в вертолет и в героический город Грозный. Нужно понимать, что Моздок – это глубокий тыл был. А в Грозном на меня ребята посмотрели ехидно, я ж был в обычной форме с планшетом в руках, и выдали мне бронежилет, автомат. И вперед.

- Первый день там запомнился?

- Нет, там было тревожно каждый вечер. Когда ты что-то делаешь – нет никакого страха, а вот когда ложишься спать просишь: «Божечка, дай мне пережить следующий день». Наши Грады молотили тогда там каждый день. Но не в этом дело. Я попал в период, когда в Грозном, в основном, была снайперская война.

Был эпизод. Мы находились в районе нефтяного института и вдруг раздался звук непонятный. Не выстрел, а скорее похожий на визг. Я смотрю, ребята начали прятаться сразу. Это был выстрел снайпера по нашей группе. Не попал. Пуля чиркнула по асфальту. Мы поняли, откуда стреляли.

Меня поставили с пистолетом на запасном выходе, чтобы снял того, кто выбежит. Не выбежал. А вечером в палатке на аэродроме Северный, меня просто накрыло. Я подумал о том, что в то время снайперами были в основном женщины и дети. Боевики уже ушли тогда из города. И я подумал, а если бы ребенок выскочил из того запасного выхода? Мне пришлось бы стрелять в ребенка…

Но были и светлые моменты. Мы приехали в комендатуру, а там ребята из нашего калужского СОБРа и ОМОНа. Обнялись, поздоровались.

Как «Рейтерс» завернули

- А в чем ваша служба состояла?

- Я, как сотрудник пресс-центра федерального командования, занимался журналистами. К нам тогда прилетали журналисты не только наших федеральных каналов, но и зарубежные.

Проверяли аккредитации. Их необходимо было целых три. Одну выдавало правительство России, вторую – министерство обороны, а третью выдавал я. Мы возили съемочные группы по городу. Это реально было опасно. На таких выездах на точки без автомата нельзя было ехать.

Это к тому, что иногда говорят, мол, что журналисты сидели в штабе и снимали репортажи из безопасных, охраняемых нашими войсками зон. Нет, мотались по полностью разрушенному Грозному.

Были группы из Великобритании, Словакии, Франции. Очень много было журналистов. Работали со всеми. Наша главная задача была помочь им сделать репортаж да вернуть их живыми и здоровыми на базу.

Однажды съемочная агентства «Рейтерс» приехала. Аккредитаций у них нет. Стали выяснять и оказалось, что они пришли с той стороны, от боевиков. Они сначала там снимали, а потом каким-то образом им удалось доехать до нас. Мы их завернули и их отправили в Москву. Правила очень жёсткие были.

Боевики из милиции

- Грозный ведь тогда лежал в руинах?

- Полностью. Сплошные руины и пыль, от которой просто некуда было деться. Город тогда выглядел кошмарно. Он весь был завален мусором, трупы повсюду лежат.

Ситуация тогда была там абсурдная. По городу ездили БТРы и танки и тут же ходили местные жители с тележками, собирали из разрушенных домов то, что осталось. Им мы не мешали, не трогали их. Помню, идем с патрулем, подходит женщина и спрашивает, мол, там водичка течет из пробитой трубы, можно мне набрать? Конечно, можно.

Сами боевики были неотличимы от местных жителей. Днем он идет с тележкой, а вечером достает автомат и идет убивать наших солдат на улицы. Ловили их.

Помогали местные. Мы как-то специально на БТРе катались по городу с женщиной, которая пострадала от боевиков, и она нашла, показала нам их, идущих с той самой тележкой. Поймали.

Ночной Грозный тогда был адом. Стреляли все по всем, не разбираясь. Мы, помню, мчали на БТР, забирать группу из засады. И я слышу, как по броне пули щелкают. А стреляли обычно трассирующими, чтобы в темноте указать цель гранатометчику. Успели мы тогда забрать группу.

Потом мне рассказали, что броня тех машин не спасала. Пулемет, СВД прошивали ее на раз. Нам повезло.

Я больше скажу, боевики служили в местной милиции. Днем в милиции, а ночью убивали.

На консервном заводе у нас была встреча якобы с милиционерами, которые охраняли завод от мародёров. Мне потом объяснили, кто они на самом деле. В Грозном в те годы все было зыбко и неоднозначно.

Военный синдром

- Когда командировка закончилась вы вздохнули облегченно?

- Мы прилетели в Москву с напарником из Брянска. На Киевском вокзале сидим, ждем поезд. У меня каска висит на рюкзаке. Вид помятый у нас, не в парадке ехали. И к нам стали подходить люди и спрашивать мол, откуда, что? И такое тогда было уважение к нам! Мы просто опешили с товарищем.

В калужской электричке я вышел в тамбур покурить (тогда еще не запрещали это сильно) и машинально прячусь от окна. Вдруг снайпер. Этот специфический синдром ещё был у меня пару месяцев после возвращения.

Идешь по Калуге и машинально скользишь взглядом по крышам, по окнам. Боялся первое время ходить по зеленым газонам, в «зеленке» легко прятать растяжки, мины.

- А вы сейчас хотите съездить в Грозный?

- Очень хочу, но времени нет. А там остались друзья, которые готовы встретить.