«Являлись ко мне с самыми скверными замыслами»: какой увидела Калугу фрейлина Александра Россет
Александра Осиповна РОССЕТ известна своей дружбой в Гоголем. Именно к ней он приезжал в наш город. Попала она в Калугу, когда ее мужа Николая СМИРНОВА назначили сюда губернатором.
Александра Осиповна была очень хороша собой, умна и пользовалась популярностью в светском обществе. При этом ее побаивались, уж очень она была насмешлива и остра на язык.
Замуж она вышла по расчету. К тому времени Россет осиротела и денег в семье, где были еще младшие братья, не оставалось. А Смирнов был богатым помещиком, и к тому же, как и Александра Осиповна, интересовался искусством.
Он сразу обратил внимание на красавицу-фрейлину и, набравшись духу, посватался. Она ответила ему отказом. Но через некоторое время Смирнов сватается второй раз.
И тут Александра Осиповна спросила совета императрицы, стоит ли выходить замуж за человека, которого не любишь. Императрица ответила: «Лучше выйти замуж без любви, чем остаться старой девой и всю жизнь брюзжать».
Александра Осиповна подумала-подумала, и свадьба состоялась.
В семье родилось пятеро детей. Первые роды были сложные, ребенок Смирновых появился на свет мертвым. Александра Осиповна сильно переживала, была в депрессии. Но через два года у неё родились дочери-близнецы Александра и Ольга. Затем - дочери Софья, Надежда и сын Михаил. Но брак со Смирновым не был счатливым.
По дачам и болотам
В 1845 году Смирновы приехали в Калугу. Об этом периоде жизни Александра Осиповна тоже написала в своих дневниках:
«Зимой мужа моего назначили губернатором в Калугу. Он вывез всю нашу мебель, закупил много посуды, люстры и аплике (вещи из металла, обложенные серебром, посеребенные) на сто человек и отправился в Калугу.
Я переехала на квартиру Карамзиных на зимние месяцы, получила от Гоголя письмо, в котором он просит не смущаться предстоящей новой жизнью. «Вы можете сделать много добра, в моих советах не будет недостатка…»
Приезд в Калугу был новой эрой в моей жизни. Я никогда не была в русской губернии. Сама природа была другая. Из Москвы все время едешь в гору по лесным дачам и болотам. Д
етей послали вперед, они ночевали у помещика Чирикова, где их приняли с почетом, и они забавлялись. Я выехала с братом Львом Арнольди. Он один был в двуместной карете, а повар Сильвио сидел сзади под канатом и смотрел с удивлением на шоколадную размазню, которая называлась большая дорога.
Я ехала сзади в четвероместном рыдване с княжной Цициановой, моей девушкой Ленхен и с Аннушкой, фактотумом (доверенное лицо) княжны. Ночевали у уездного предводителя, которого не посадили, а заставили стоять у притолки…
Мы пошли в монастырь к обедне, но опоздали, помолились и получили благословение служившего отца Антония. Он нам показывал ядра, сложенные в груду за стенами, все стены были испещрены ядрами французской артиллерии, которая была разбита в прах».
Святой Лаврентий – в каждом доме
«К вечеру мы дотащились до полдороги и ночевали на сене и каретных подушках. Лева растянулся в дормезе (старинная карета, сделанная так, что в ней удобно спать), а Ольга в передней.
Утром рано поехали и в 2 часа, въехали по Московской улице (ныне ул. Ленина) в столичный град Калужского воеводства, в котором в полном значении этого слова воевал Смирнов.
Калуга до приезда Екатерины была воеводством, последний воевода был Телятьев. Екатерина устроила генерал-губернаторство, назначила Кречетникова и создала новую епархию.
Первым епископом был Евлампий, болезненный, прямой человек и очень святой. Его замечательный портрет украшает гостиную преосвященного Николая, теперешнего епископа. Волоса черные как смоль, лицо строгое, совершенно монашеское.
Старичок Никитич, который всегда служил на больших банкетах, мне рассказывал любопытные вещи о тогдашней жизни. Митрополит Платон спросил у Евлампия, что он думает о христа-ради юродивом Лаврентии, по нем служат панихиды и молебны и делаются чудеса.
Святой Лаврентий Калужский часто изображается с секирой. По прижают о н оказался чудесным образом оказался на корабле калужского князя Симеона и помог ему справиться с врагами.
- А как вы думаете, не пора ли его вынуть из-под спуда (тайника)?
- Не знаю, как вам угодно.
- Мы было думали, что явление его мощей привлечет богомольцев и оживит торговлю, но лучше повременить, неравно Лаврентий законфузится, в этих делах лучше все предоставить мудрости божией.
Лаврентий и до сих пор под спудом, но его образ висит в каждом калужском доме».
Дворяне селятся на ул. Московской
«Мы потащились по Московской улице, когда нас встретила карета моего мужа Николая Михайловича, лежащая на боку. Лакей Алексей был погружен в рассуждение о случившемся реприманде (наказание). Мы подъехали к губернаторскому дому, красивой наружности.
Дети выбежали мне навстречу, и Владимир Яковлевич Ханыков приглашен был к обеду. Я села за клавикорды, и княжна мне сказала: «Понимаю, это уж с горя».
К обеду был приглашен мой провожатый, исправник. Я тотчас по приезде спросила мужа: «Я полагаю, что довольно, если я заплачу ему пятьдесят руб.» Он так и ахнул: «Ведь это дворянин и служит бесплатно по выбору всего уездного дворянства».
На другой день Николай Михайлович посвятил меня в компликацию служебной иерархии, я не подозревала, что огромная Россия поддерживается такими тузами, как председателями гражданской, уголовной, казенной палат, что есть такое судилище, как губернское правление, что есть совестный судья, пробирмейстер, врачебная управа, которая отличается во время рекрутского набора и набивает себе карманы.
Улица Московская называлась так, потому что выводила на дорогу в Москву. теперь это - ул. Ленина.
Мелкопоместные дворяне тоже украшают своим присутствием город Калугу и селятся на Московской улице. Эта улица составляет род Faubourg St. Germain (Сен-Жерменское предместье, аристократический район Парижа).
На следующий день мне дали лист и послали делать визиты по иерархическому порядку. Первый визит, конечно, был к архиерею, преосвященному Николаю. Я поехала с матушкой, которая не выходила.
Мне казалось, что везде меня подвозили к заднему крыльцу. Эти визиты нагнали на меня скуку и тоску. Я все это описала Гоголю, и он остался очень доволен моими сведениями».
Все – с изьянцем
В письме Николаю Гоголю Александра Осиповна писала:
«По приезде моем в Калугу, я нашла такой ужасный беспорядок в доме, что с утра до вечера проводила в счетах и расправах, и если вам не писала, то решительно по неимению времени; к этим занятиям, в виде приятных прогулок и развлечений, были визиты ко всем без изъятия служащим и некоторым здесь живущим помещикам и почетным купеческим женам.
Кроме того, я посетила больницы, богадельни и вообще благотворительные заведения... В губернии если попадется порядочный человек, то, верно, или замешан был какого-нибудь числа и года, или разорился в пух, живя в Петербурге и за границей, и не радел о своих поместьях, или женился несчастливо.
Тетушка говорит, что все с изъянцем и что мы первые с изъянцем. В этом месяце узнала я более об России и человечестве вообще, чем во все мое пребывание во дворце.
По приезде моем сюда, первый месяц я была очень озабочена приведением в порядок моего жилья и домашних счетов. Хотя я не обращаю особенного внимания на внешний блеск и нахожу его глупым, однако здесь надобно было дать порядочный вид комнатам, потому что принимать обязан всякий губернатор, и принимать всех без разбору звания и чина, исключая только из списка находящихся под надзором полиции.
Я же для себя отделила конурочку вверху, где сижу в соседстве с детьми и княжной Цицияновой. Кроме этих занятий, управление имением поглощает у меня пропасть времени.
В Калуге, как и во всех наших губернских городах, страсть к общественной благотворительности дошла до совершенной глупости. Была здесь в старину княгиня Оболенская, которая здесь и скончалась
. Все сословия, начиная от нищих и до самых богатых, купцов и дворян, все единодушно по ней плакали. Она умерла тому лет 15, но память о ней так жива во всех сердцах, что беспрестанно я слышу что-нибудь новое на ее счет.
Муж ее был губернатором и очень посредственного ума. Она ни во что не входила, но меж тем имела на всех самое благодетельное влияние. Она не завела ни одной школы, ни одного приюта и не собирала податей для нищих, а все повторяют: «Нет, уж не будет более второй княгини Оболенской!»
Мужа Александры Россет в обществе считали красивым, но глупым.
Явилась сюда губернаторша Жуковская, и завела все эти филантропические дома, комитеты… получила похвальные листы за добродетель и проч. Таким образом, я нашла уже подготовленную мне работу, но в таком виде, что душа моя не лежит ко всему этому.
Боже, как это всё фальшиво и ложно и с какими людьми я должна работать и все это, чтобы получить название благодетельницы и покровительницы вдов и сирот… В первую минуту мне хотелось отказаться от председательства, но мне доказали, что это неприлично…
Не мало было здесь споров, сплетен и очень гнусных улик на казначея и секретарей общества, некоторые дамы от этого прекратили дружбу и знакомство, словом, гадости невыразимые. Под этим предлогом являлись ко мне с самыми скверными замыслами.
Я все выслушивала, разузнавала не с малым любопытством… и убедилась, что живу в пустыне, что, исключая трех или четырех лиц, и то еще ограниченных в своих понятиях, я ни с кем не сойдусь. Пришли мне на память ваши слова, друг мой, что вся Калуга лазарет»…
«Заражённые семейства»
«Вы знаете, что Орловская и Калужская губернии весьма обильны раскольниками, - пишет Россет. - Здесь, и особенно в Боровске, нет почти ни одного купеческого или мещанского семейства не зараженного. Эта зараза распространяется посредством так называемых молельщиц, т. е. самых гнусных старух.
В одной Калуге их числом 1500. Каждая из них владычествует в нескольких домах и играет совершенно роль иезуитов, т. е. мирит, а чаще всего ссорит семейства, играет свадьбы, входит во все денежные дела и обороты и делает, одним словом, все, что хочет, все это под предлогом чистоты ее учений.
Нельзя себе вообразить, до какой степени неприязненны между собой купцы здесь и немногие православные...
Александра Россет прожила 73 года, скончалась в Париже.
Да, мода, - это смешно и как-то глупо, но это верно. Ни одна молодая купчиха ни за что на свете не решится надеть купеческого платья и платка, все непременно хотят танцевать и болтать по-французски, а купцы - курить цигарки и носить немецкий фрак и брить бороду, в раскольничью же церковь они не смеют войти иначе как в платке, а мужчины с бородою…
Иногда мне даже нравится черствость моей жизни, и чем скучнее был день, тем отраднее проходит вечер в безмолвном размышлении и в чтении.
Мои домашние под праздники все разбрелись -- брат к отцу, Аксаков в Москву, княжна в Тройцу, Николай Михайлович в уезды для ревизии, так что я почти три недели совершенно одна».
