«Меня не раз принимали за племянницу жены Чижевского»

Много лет назад молодого экскурсовода Дома-­музея К.Э. Циолковского Людмилу ­Энгельгардт судьба свела с Ниной Вадимовной Чижевской-­Энгельгардт, женой учёного, нашего земляка. И эта встреча определила всю её дальнейшую жизнь.

В центре Калуги на улице Московской стоит двухэтажный каменный дом, в котором в начале ХХ века жил биофизик, основоположник учения об аэро­ионизации, гелиобиологии, поэт, художник, философ-­космист Александр Чижевский.
7 февраля 2010 года здесь открылся музей. А февраль 2020-го — ​юбилейный и у музея, и у одного из его создателей, ​Людмилы Теобальдовны Энгельгардт: 23 февраля она отметит круглую дату.

Семья Энгельгардт после вой­ны. Людмила — ​самая младшая.

Людмила Теобальдовна была знакома с женой учёного, общается с его родственниками, долгие годы собирала материалы, предметы, изучала жизнь Чижевского. Интересно, что у Нины Вадимовны ­Чижевской девичья фамилия тоже Энгельгардт.
— Но никаких близких родственников мы не нашли, — ​улыбается Людмила Теобальдовна, — ​хотя не раз случались казусы, когда меня принимали за её племянницу и не верили, что это не так.
— Но отчество и фамилия у вас необычные. Кем были ваши родители?
— Мои родители совершенно простые люди. Папа по происхождению —немец, а мама — ​Александра (Шура) — ​русская. Семья жила в Железноводске Ставропольского края, там я и родилась. Когда началась вой­на, отца, несмотря на то что он был членом партии, убеждённым коммунистом, из-­за происхождения не взяли на фронт, отправили на трудфронт. А маму с тремя детьми — ​в Сибирь. Мне тогда был год и семь месяцев, я ​самая младшая в семье. В Сибири родился ещё один братик, но через пару месяцев он умер. Мама всю еду отдавала нам, сама почти не ела, и кормить малыша было нечем. Помню, как мы схоронили братика и ходили ухаживать за его могилкой.

1972 год. Нина Вадимовна Чижевская на открытии почётной доски на Доме Чижевских.

Потом меня отдали в детский сад. В памяти осталось, как нас повели куда-­то по огромной, как мне тогда казалось, лестнице. Я карабкалась, карабкалась, пока воспитательница не взяла меня на руки. Вошли в зал, где стояло пианино, за которым сидела старушка, и разучивали Гимн Советского Союза.
В Сибири мы сначала жили в доме у одной женщины. Там стояла большая железная печь, на ней сушили картофельные очистки и ели их. Потом к этой женщине должна была приехать родня, и нам пришлось перебраться в землянку. Было очень тяжёлое, холодное и голодное время. Но моя мама была сильная, боевая женщина, благодаря ей мы и выжили.

На шахте называли «Батистовая»
— После вой­ны вы вернулись на родину?
— Нет. Отца отправили в Тульскую область на шахты, назначили начальником участка, поскольку он худо-­бедно говорил на немецком языке, а там работали немцы-военнопленные. И мы приехали к нему. Поэтому школу я закончила в Киреевске Тульской области. И после 10-го класса даже успела поработать на шахте пробораздельщицей! В то время Хрущёв обратился к выпускникам школ с напутствием сначала поработать, а уже потом поступать в институт. Мы были патриоты, и я решила, что должна откликнуться на призыв партии.

Работа была очень тяжёлой. Приходишь к вагону, загруженному углём, набираешь 24 или 16 кг в мешок — на плечо и несёшь к себе в ОТК. Там в специальной машине уголь мелко дробится, потом делится. В результате остаётся всего килограмм, который насыпаешь в железные банки. Всё остальное снова выносишь. А утром банки с углём надо отнести в трест на пробу — ​5 км пешком.
Работала сутками. После первых суток спала ровно столько же. А так как мама любила чистоту и аккуратность и требовала того же от нас, я всегда ездила на работу в поезде в белой накрахмаленной кофточке, накрахмаленной косыночке — за это на шахте меня прозвали «Батистовая». А назад приезжала вся чёрная. Опять стирала, крахмалила, гладила. И так через день. Год поработала и поступила в Калужский пединститут на филфак (литература, русский и немецкий языки).
— Какое впечатление произвела на вас Калуга?
— В первый раз я приехала в Калугу в 1957 году. Это был совершенно другой город. Очень аккуратный, зелёный, чистый, воздух прекрасный. Никаких высоток, самые большие здания — ​пятиэтажки. Калуга мне очень понравилась. Ну, и мы молодые были. Студенческая жизнь, участие в самодеятельности — ​я пела в ансамбле у Розы Воробьёвой. Ходили танцевать на площадку кинотеатра «Центральный» и в городской парк. Было очень интересно!
После института я некоторое время поработала в школе № 3 учителем музыки, а потом — учителем немецкого языка в школе № 19. К тому времени уже вышла замуж, родилась старшая дочь.

Встретились в музее
— Как вы познакомились с женой Чижевского?
— Мой муж Алексей Манакин работал экскурсоводом в Доме-­музее Циолковского. В 1967 году после открытия Музея истории космонавтики перешёл туда. А я летом 1968-го пришла трудиться в Дом-­музей К. Э. Циолковского. В это время музей был на реставрации — ​его буквально разобрали и собрали по брёвнам. И 19 сентября 1968 года состоялось торжественное открытие отреставрированного музея. Народу собралось много, приехали гости из Москвы, среди которых были Нина Вадимовна Чижевская и доктор медицинских наук Варвара Михайловна Вольская. Текст для экскурсии по музею уже был нами написан, но из-­за подготовки к открытию не хватило времени его проговорить.
Первую группу повёл внук Циолковского Алексей Костин. А мне доставались москвичи. Я очень волновалась, несколько раз выбегала на улицу, говорила: «Я ничего не знаю!» А Нина Вадимовна добродушно улыбалась: «Ну что вы так волнуетесь!» И тут, на моё счастье, Костин закончил экскурсию и взял московских гостей. Я вздохнула с облегчением. А к открытию музея я связала яркое красивое платье, украсила его вышивкой. Видимо, поэтому Нина Вадимовна меня запомнила и спросила у Костина:
— А кто эта девушка в нарядном платье?
Он ответил:
— Энгельгардт.
Нина Вадимовна удивилась:
— Энгельгардт? А что она здесь делает?
И именно тогда через Алексея Вениаминовича она пригласила меня к себе в гости в Москву.
Я была очень стеснительная, ехать не хотела, но Нина Вадимовна настояла. И я отправилась в Москву. Встретила она меня очень доброжелательно:
— Людонька, хорошо, что вы приехали, сейчас чай будем пить.
Было ощущение, что мы с ней всю жизнь знакомы. Потом я часто бывала у Нины Вадимовны на Звёздном бульваре. Еду в архив — ​останавливаюсь у неё, а она мне рассказывает о Чижевском, потихоньку подсовывает что-­нибудь почитать: «Гневы Солнца», стихи, письма, документы, картины.
Однажды она сказала, что в Калуге сохранился дом, где жил Чижевский, и там обязательно будет создан музей. Я полностью с этим согласилась, Чижевский — ​невероятно интересная личность! Талантлив и в науке, и в поэзии, и в живописи, и в музыке. По воспоминаниям людей, знавших его лично, он выделялся даже среди творческой интеллигенции: ​красивый, высокий, стройный, эрудированный. Хореограф Юлия Борисовна Бордиченко вспоминала, как она познакомилась с Чижевским на даче. Он сидел с повязкой на голове и был похож на актёра Конрада. «Хотя моё сердце в то время было занято, Чижевский произвёл очень сильное впечатление», — ​писала она.

Александр и Нина Чижевские за работой дома, 

Защитить от магнитных бурь
— Значит, идея создания музея возникла ещё в 70-годы?
— В 1972 году в Москве на Чтениях памяти Чижевского я выступала с докладом «Научные и дружеские связи Чижевского и Циолковского». Нина Вадимовна дала мне много интересных материалов. Тогда я впервые озвучила, что в Калуге есть дом, в котором жил Чижевский, и там должен быть музей.
В том же 1972 году в коридоре Дома-­музея Циолковского мы сделали небольшую выставку, посвящённую 75-летию Чижевского. А 7 февраля 1972 года на доме, в котором он жил в Калуге, была установлена памятная доска. Нина Вадимовна приезжала на её открытие.
И только в 2000 году здание было передано для организации в нём Дома-­музея Чижевского…
Создать музей было нелегко. Все родственники Чижевского давно живут в Москве, я познакомилась с его племянницами — ​Ольгой Васильевной и Еленой Васильевной Арефьевыми и с двоюродной сестрой Александра Леонидовича ​Ириной Аркадьевной. Семья Арефьевых и правнучка дяди Чижевского Аркадия Васильевича Татьяна Кирилловна Пучкова оказали неоценимую помощь в создании музея.
Родственники Чижевского рисовали нам план, обозначая, где что стояло. Конечно, нужны были предметы мебели, найти их оказалось сложно. В 1929 году после смерти отца Александр Чижевский увёз в Москву огромную библиотеку, вещи, что-­то было продано или отдано знакомым, что-­то утерялось при аресте учёного. Экспонаты собирали всем миром. Часто слышу, что это я создала музей. Да разве может один человек это сделать!

Людмила Энгельгардт с мужем Алексеем Манакиным на открытии 

— Что нового происходит в музее?
— Продолжаем пополнять музейную экспозицию. Недавно родственники Чижевского передали швейную машинку «Зингер», принадлежавшую ­тётушке Александра Леонидовича Ольге Васильевне, примерно 1840 года выпуска. Кроме того, мы со старшим научным сотрудником Людмилой Николаевной Морозовой готовим тематический план для реэкспозиции одного из залов музея, в котором рассказывается о развитии идей Чижевского в современной науке.
Сотрудничаем с Институтом космических исследований, с кардиологом Юрием Гурфинкелем — ​это он осуществил идею Чижевского, создав в больнице специальную палату, чтобы защитить больных от магнитных бурь в периоды максимальной солнечной активности. А сейчас исследует влияние искусственно созданных магнитных бурь на организм больных и здоровых людей. И у него, конечно, есть что рассказать и чем пополнить нашу экспозицию.
— Как планируете ­отметить юбилей музея?
— Торжественное мероприятие по случаю юбилея решено провести в марте. Планируем пригласить учёных из ИКИ РАН, из МГУ и других вузов Москвы, Петербурга и Калуги, родственников и создателей фонда «Гелиос» Александра и Дмитрия Головановых, друзей и помощников музея. Приглашаем всех на юбилей!