Права – психам! Нормальные обойдутся

Нормальные и не очень

Периодически СМИ взрываются очередной сенсацией о каком-нибудь неадекватном подростке, запугавшем всю школу. Не так давно аналогичный случай произошёл в Обнинске. Доведённые до отчаяния бездействием педагогов родители подняли настоящий бунт, отказавшись водить своих детей в школу. Скандал удалось погасить, а проблему — ​решить. Крайней в этой ситуации сделали администрацию школы, но так ли она виновата? Как можно обвинять учителей в бездействии, если вся государственная машина на протяжении десятилетий работала только в одном направлении — ​как можно крепче связать педагогам руки?

Разговаривая с учителями, психологами, специалистами службы опеки, понимаешь, что едва ли не в каждом классе есть такой неадекватный подросток, а то и не один. Рассказывает директор калужской школы № 5 Сергей Вадимович ЗЕЛЕНОВ:

— Когда говоришь кому-­то: «Ругается матом, на замечания не реагирует», ​это не воспринимается. Поэтому я подготовил стенограмму одного из уроков в первом классе.

«После звонка на урок, когда все дети встали для приветствия учителя, Д. остался сидеть и сказал во весь голос: «Посмотрите все на меня, я самый худой!»

На пятой минуте урока стал выкрикивать: «Я обосрался! Я обосрался!». Из 24 первоклассников кто-­то стал хихикать.

Д. пристаёт к сидящему рядом ученику: «Ты толстый! Толстяк!»

На 15-й минуте Д. стал ходить по классу, кривляться и бросаться в учеников пластилином. Подходит к одному из учеников и начинает тыкать ему в лицо ручкой. Тот пытается увернуться.

На просьбу учителя не делать этого реагирует своеобразно: «Бабка старая, …, тварь».

Если в газете будет напечатано слово, которое пропущено посередине, Роскомнадзор оштрафует издание на 100 тысяч руб­лей. Но любой ученик в школе может говорить его в присутствии нескольких десятков малышей громко и смело. Закон — на его стороне: в начальной школе на детей нельзя накладывать даже дисциплинарные наказания.

Откуда берутся в школах такие подростки? По мнению Сергея Зеленова, школу из храма науки превратили в ларёк по бесплатной раздаче образовательных услуг. Создана практика презумпции виновности учителя и тотальной безнаказанности ученика, каким бы ненормальным не было его поведение. В итоге под лозунгом борьбы за права детей пришли к обратному результату.

Что уж там говорить об учителях, которые вынуждены терпеть выходки маленьких мучителей, будучи вправе только «сделать устное замечание». Сколько их ушло из профессии как раз по этой причине! По всей видимости, наше образовательное ведомство проблемы здесь не видит, пытаясь решить вопрос дефицита педагогических кадров не сохранением старых, а привлечением новых.

Медицинский подход

С другой стороны, такие подростки могут быть попросту психически больными, и в этом случае им необходимо лечение. Вместе с тем, по словам Сергея Зеленова, направить ребёнка на психиатрическое обследование без согласия родителей нельзя. Администрация может только рекомендовать родителям обратиться в медико-­психолого-­педагогическую комиссию. А та, в свою очередь, может посоветовать обратиться в психиатрическую больницу, предложить форму обучения и программу. Но всё это — ​беззубые рекомендации, родители же вправе поступать как им угодно.

Теоретически есть возможность перевести такого ученика на индивидуальное обучение. Однако, ­согласно федерального закону об образовании, форму обучения выбирают только родители детей или их законные представители. Точка. В случае с подростком в Обнинске под давлением всей государственной машины удалось убедить родителей перевести ребёнка на индивидуальное обучение. Но в тысяче других, менее резонансных случаев родители рекомендации педагогов напрочь игнорируют.

Такая инклюзия нам  не нужна

Есть в этой ситуации и скрытый политический подтекст. Несколько лет назад российские чиновники решили внедрить в стране западную концепцию инклюзивного образования. Это гуманистический подход к образованию, когда дети с ограниченными возможностями учатся вместе с обычными. Таким образом,  они  живут полноценной жизнью, не чувствуя себя ущемлёнными.

Но при внедрении этой в общем-­то правильной модели получилось «как всегда»: по недомыслию либо по какой-то иной причине, но в рамках инклюзивного образования право на обучение в детском коллективе дали не только детям с физическими недостатками, но и самым опасным психопатам.

Заместитель руководителя аппарата Уполномоченного по правам ребёнка в Калужской области Дмитрий ИЛЮХИН признаёт, что изложенная в законе об образовании формулировка неидеальна:

— Да, приняли закон об образовании, где ввели инклюзию. Теперь нарабатывается практика, уже видно, где эта инклюзия хромает. Почему не совершенствовать?

По его словам, в педагогической среде растёт понимание того, что определённой категории детей нельзя ходить в общеобразовательную школу. Для них нужно разрабатывать отдельные программы, готовить специалистов, которые смогут с ними справиться.

— Инклюзия в той же Швеции — ​с 60-х годов прошлого века. Вначале были такие же проблемы. Но постепенно всё наладилось. Проблемы неизбежны. У нас только начинается, переходный период надо пройти, — ​считает чиновник.

— В классе 24 нормальных, хороших ребёнка хотят учиться, но им не дают права получать образование в безопасности, не слыша мата и не подвергаясь унижениям и оскорблениям. Не слишком ли это высокая цена инклюзии? — ​вопрошает Сергей Зеленов.

Ребёнок как аксессуар

Психолог Михаил ­ОБУХОВ видит проблему ещё глубже:

— В обществе изменилось отношение к детям. Раньше ребёнок — ​это продолжение рода, тот, о ком нужно заботиться и нести за него ответственность. Сейчас же это просто аксессуар. И часто такое происходит с подачи матерей, которые говорят своим дочкам: «Забеременей хоть от кого-нибудь, воспитаем».

По его словам, родители сейчас часто удивляются и возмущаются, когда ребёнок рождается нездоровым. «Как это болен? Мы  вообще-­то здорового заказывали!» — приблизительно такие претензии они высказывают оторопевшим врачам.

Это отношение к ребёнку как к аксессуару «нормальной жизни» распространяется затем и на школу, где вся ответственность за поведение детей перекладывается на учителей.

— Я подумал: а как бы я поступил на месте папы, если бы ребёнок-псих обидел мою дочь? Наверное, зажал бы его в тёмном углу и поговорил по-­мужски. А после и его папе втащил, — ​говорит крамольное 68-летний заслуженный учитель РФ Сергей Зеленов. И, что самое удивительное, клинический психолог Михаил Обу­хов с ним полностью согласен.

— Зло в человеке нужно душить в зародыше. Когда этого не делается, такое называется попустительством. В этом смысле общество серьёзно больно, и болезнь сама собой не пройдёт, — ​считает он.

Но кто это будет делать и когда — ​желающих не видно. Мы  живём в обществе, где стало всеобщей нормой не решать проблему, а перекладывать её решение на вышестоящую инстанцию. Мы часто злимся на чиновников за то, что они ничего не делают. Но точно такую же логику практикуют абсолютно все.

Решать проблему системно никто не хочет. Это неинтересно по большому счёту вообще никому, кроме загнанных в угол педагогов. А их слёз никто не видит.