Без окон, без дверей и без стены

Многодетной маме продали жильё за маткапитал в полуразвалившемся доме.

— Мы все удивляемся, что  эти дома продаются, да ещё и за маткапитал! — ​возмущается одна из соседок Надежды Никитушкиной. — ​Ведь в них ничего нет! Одна комната, кухня да печка. А ведь там дети. Это каким бессовестным человеком надо быть, чтобы продать такую квартиру, зная, что в ней будут жить дети!

— А ведь этих домов, можно сказать, вообще не существует! — ​добавляет муж нашей случайной собеседницы.

— Дома-призраки, что ли? — ​спрашиваем мы.

— Можно и так сказать, — ​слышим в ответ. — ​Вот эти все дома списанные. Кто успел, тот выкупил.

Именно в таком «доме-призраке» Надежда НИКИТУШКИНА и приобрела чуть больше трёх лет назад малюсенькую квартирку площадью 27 квадратных метров.

Надежда

До декабря 2015-го Надежда жила в Калуге, в трёхкомнатной родительской квартире, где кроме Нади и её детей обитали ещё мама, отчим, сестра с мужем и детьми — ​всего 12 человек. Когда родился третий ребёнок, Надежда решила: нужно искать отдельное жильё. Покупать его она решила за счёт средств маткапитала — ​другой возможности у семьи не было.

— Я всё это через риэлтора делала. Марченко её фамилия. Нашла её по объявлению в газете, — ​рассказывает Надежда. Ей всего 30, но выглядит старше — ​пристрастие к спиртному уже оставило на её лице видимые следы. Хотя, если отвести в салон красоты, обуть-одеть, снова стала бы красавицей. — ​Подходящих вариантов для меня у Марченко на тот момент не было. Через какое-то время она перезвонила мне, предложила ­посмотреть квартиру в Бронцах. Посмотрели и сразу же начали оформлять документы.

«Всё можно купить»

Деревня Бронцы находится примерно в 40 километрах от Калуги. Если верить Википедии, то по данным на 2017 год в ней проживало 1030 человек. В целом довольно приличная деревня. Улица  Приокская, на которой поселилась Надежда с детьми и гражданским супругом, находится на окраине Бронцев. Дома здесь через один — ​­заброшенные и полуразвалившиеся. Местные жители рассказывают, что построены они в конце 50-х годов XX столетия в качестве временного жилья для рабочих расположенного рядом с деревней Селивановского карьера. Но, как известно, нет ничего более постоянного, чем временное.

— Вот эти все постройки — ​карьеровские. Тот ряд списан полностью. Я сам их списал в 1988 году, — ​рассказывает нам местный житель — ​­пожилой мужчина, с которым мы познакомились у колонки. Представляется Геннадием ИБРАГИМОВЫМ. — Я был руководителем карьера и начальником посёлка. ​В 1988-м  приехали из Москвы и сказали: «Если спишешь старые дома, мы здесь будем строить коттеджи для работников карьера». Должны были очистить всю улицу, а на месте снесённых домов построить 3  коттеджа. Но я успел снести только старый детский сад. В этих домах какое-то время жили переселенцы. А потом часть квартир приватизировали. Видишь вот этот дом? Раньше здесь была наша контора. Я его в 1988 году тоже списал. Лет 25 он пустовал. А через некоторое время его кто-то оформил на себя и теперь продаёт за 300 тысяч. Сейчас ведь всё можно купить. И тебя можно купить, и меня. Всё.

Квартиру под номером 4 в доме № 2 по улице Приокской тоже приватизировали. Сделала это местная жительница — ​назовём её Раисой Степановой. В Бронцах рассказывают, что когда-то Степанова была главой сельсовета. Вот она-то и продала Надежде Никитушкиной 3 года назад эту квартирку. На момент, когда Надя с мужем и детьми заселились в своё условно новое жильё, дом, рассчитанный на четыре семьи, уже несколько лет пустовал — ​только летом в одну из квартир приезжали дачники. А в соседней с Надиной квартире одной стены не было вообще. Да и от крыши, по сути, осталось одно название.

— А стена-то куда подевалась? — ​интересуемся мы у местных.

— Да она завалилась, стала тянуть за собой весь дом, ­­поэтому хозяин соседней квартиры её выпилил, — ​отвечают они. — ​Это было году в 2003-м или даже раньше.

«Это не наше!»

Надино жилище производит гнетущее впечатление: здесь тесно и грязно. Удобства на улице, отопление печное, облупленные стены и потолки.

— Надя, вам наверняка много раз задавали этот вопрос: разве вы не видели, что  покупали?
— Ну на тот момент стены в квартире были оклеены обоями, на потолке была плитка, и я не видела всех этих трещин. Через полгода это всё, конечно, отвалилось.
— Вас не смутило, что  в соседней квартире нет  одной стены?
— Вообще я как многодетная планировала получить земельный участок, продать его, а потом выкупить у соседа эту квартиру за 100 тысяч. На эти же деньги собиралась её отремонтировать. Но земельный участок, чувствую, мне придётся ждать ещё долго. Я на очереди триста какая-то. А его же ещё продать надо.

Теперь о выкупе и ремонте соседней квартиры Надежда и не мечтает.

— Хотя бы стену поставили, — ​говорит она.

Чей домишко?

Однако ставить стену некому, поскольку с недавнего времени все квартиры в доме полностью перешли в частную собственность. Местная администрация от него открещивается.

— Я вот не могу понять, каким образом можно требовать, чтобы муниципалитет отремонтировал вашу собственность?! — ​негодует ведущий специалист сельской администрации Татьяна ПОТАПОВА. — ​Следить за частной собственностью мы  не обязаны!

Сельские чиновники немного лукавят: до сентября 2018 года та самая квартира, которая без стены, являлась муниципальной собственностью. Следовательно, отвечал за её состояние муниципалитет. Но чиновники отбрыкались сначала тем, что дом якобы аж с 2010 года находится на непосредственном управлении, то есть ответственность за него полностью несут жители. А 26 сентября квартира без  стены, окон и дверей была приватизирована. Произошло это вскоре после того, как  историей Надежды заинтересовался Виталий МАЙКОВ, знакомый её родителей и просто очень неравнодушный человек, у которого кровь закипает от негодования, когда он видит несправедливость (интервью с ним мы публиковали в № 13 от 27 марта, в статье «Я просто не могу пройти мимо несправедливости» на стр. 10. — ​Прим. ред.).

Протокол липовый?

— Однажды меня попросили отвезти Надежде какие-то вещи, — ​рассказывает Виталий. — ​Когда я увидел, в каких условиях живут она и её дети, то просто обалдел. Да ведь этот дом в таком состоянии, что в любую минуту может рухнуть им на головы! Как могло государство позволить вложить материнский капитал в покупку такого жилья? Куда смотрели Пенсионный фонд и органы опеки? Это  ведь не улучшение, а ухудшение жилищных условий!

За год Виталий обил пороги многих чиновничьих инстанций. Даже на приёме у начальника Следственного комитета был — ​просил, чтобы СК возбудил уголовное дело по статье «Мошенничество».

— Оно заключается в том, что продавец и риэлтор, видя, что Надежда не совсем благополучная, продали ей жильё, в котором жить просто опасно!

В конце прошлого года Виталий Майков подал в суд на администрацию сельского поселения. Несмотря на то что сейчас формально она как бы не имеет к дому никакого отношения, фактически муниципалитет обязан был следить за состоянием своего имущества, пока оно было его собственностью. Протокол от 2010 года, в котором говорится о том, что жители выбирают непосредственный способ управления домом, Виталий считает липовым, поскольку он подписан ­жильцом одной-единственной квартиры.

— Но по закону, чтобы какое-либо решение было принято, за него должно быть отдано не менее 50% голосов. То есть  если в доме четыре квартиры, то голосовать обязаны как минимум три.

«Мы ни при чём!»

— Второй год отбиваемся от этой Никитушкиной! — ​вздыхает Татьяна Потапова. — ​Пока нас не затаскали по судам, мы и знать не знали, на какие деньги куплено жильё. Да и претензий к нему у неё до 2017 года не было. А потом вдруг возникли! А то, что мы пытались привести её в чувство, дали ей работу, устроили уборщицей, об этом никто не говорит. Я лично пыталась сделать доброе дело, чтобы её дети голодными не сидели! И что получилось? Я же  дурой и оказалась! Мне пришлось уволить её по статье за прогулы. Так она имела наглость потом прийти и сказать: «Возьмите меня назад». На что я ей ответила: «Ты,  милая моя, отбила всякую охоту делать добрые дела!»

Чиновники сельского поселения клятвенно уверяют, что  о сделке между Надеждой Никитушкиной и своей бывшей коллегой ничего не знали:

— Запросов из Пенсионного фонда в наш адрес не поступало! Это всё шло на уровне продавец-покупатель. Мы непричастны к этой сделке.

Однако среди документов, которые Надежда сдала в МФЦ для получения регистрации права собственности на купленное жильё, фигурирует в числе других и справка администрации СП «Деревня Бронцы» от 24.09.2015 г. Кто конкретно её выдал, Надежда не знает. Оформлением документов она  не занималась — ​за неё всё сделала та самая риэлтор, найденная Надей по объявлению в газете.

— Какой-то договор вы  с ней заключали?

— Да нет, — ​отвечает Надежда. — ​Доверенность на неё я тоже не оформляла.

В поисках ответа на вопрос, каким образом, по сути, посторонний человек собрал за другого все документы для  совершения важной сделки, мы отправляемся в так называемый офис, где совершает операции с недвижимостью местный риэлтор Светлана Марченко. Внешне он напоминает обитую сайдингом строительную бытовку, фасад которой пестрит вывесками: «Купля-продажа», «Оформление», «Срочный выкуп», «Сдача внаём».

Дверь «офиса» на замке. На ней записочка: «Уважаемые клиенты! Если закрыто, то звоните». Звоним по указанному номеру. Узнав, какой вопрос нас интересует, риэлтор  Светлана переспрашивает:

— 2015-й? Бронцы? Не помню. Ничего не могу сказать. Это было очень давно.

На предложение встретиться и пообщаться лично она отвечает:

— Ой, не знаю. Я даже не понимаю, о чём речь. Давайте я подумаю. Может быть, вспомню что-то и тогда перезвоню вам.

Естественно, ответного звонка мы не дождались.

«Сама виновата!»

Чем закончится эта история, неизвестно. Суд первой инстанции — ​он состоялся в начале марта — ​Виталий Майков проиграл. Сдаваться он не собирается: на прошлой неделе подал апелляцию в Калужский областной суд.

— Или верну маткапитал, или заставлю муниципалитет отремонтировать несущие конструкции дома, — ​говорит он. — ​И вообще, хочу, чтобы такие нечестные сделки с ­маткапиталом в нашей области прекратились.

— Да она сама во всём виновата! Или вы хотите сказать, что муниципалитет должен нести ответственность за то, что, извините, люди без головы купили такую квартиру? Я ей свою голову не могу поставить! — ​искренне возмущается Татьяна Потапова.

Надежду очень удобно ­сделать в этой истории крайней: и выпивает периодически, и без работы нередко сидит. Но вопросов много не только к ней, но и, например, к Пенсионному фонду, который проверяет лишь документы, но не вникает, соответствует ли фактически жильё, приобретаемое за счёт маткапитала, ­техническим и санитарным нормам. Много  вопросов к риэлтору, которая помогала провернуть эту сделку, и к чиновникам, спокойно выдававшим ей справки на имя постороннего человека (может быть, не в первый раз?).

И, конечно, есть вопросы к прежней владелице квартиры, которая неплохо заработала на маткапитале: за ­халупку, инвентаризационная стоимость которой составляет 71 тысячу рублей, она выручила 430 тысяч.

Вспоминаются слова, сказанные нашим бронцевским знакомым Геннадием Ибрагимовым: «Сейчас ведь всё можно купить. И тебя можно купить, и меня…»

Ещё один «дом-призрак» на улице Приокской. Местные  говорят, что его продают за 300 тысяч рублей.

Видно, что в «квартире» нет не только стены, но и нормальной крыши.

Отопление в доме печное. Из удобств — ​свет и вода. Всё остальное — ​на улице.

Надежда НИКИТУШКИНА.