«В педагогике нельзя работать, в ней можно только жить»

Один из старейших калужских педагогов Сергей Вадимович ЗЕЛЕНОВ — об итогах учебного года.

— Сергей Вадимович, для вас как директора МБОУ СОШ № 5 этот учебный год выдался очень насыщенным. С каким багажом мы его заканчиваем? Большинство читателей «Перекрёстка» — это родители, дедушки и бабушки школьников, поэтому понимать, что сейчас происходит в среде калужского образования, нужно всем нам.

— Сразу скажу: всё, о чём я хочу рассказать, касается исключительно нашей, 5-й школы. Может быть, в других школах всё иначе, но все директора, которым я предложил присоединиться к сегодняшнему разговору, наотрез отказались.

— Выходит, что отношения с чиновниками для них важнее Дела, которому они служат?

— Не буду комментировать. Это их решение.

— И всё-таки как изменилась школа за этот учебный год?

— Самое главное — и это на самом деле так — каждый учебный год школа становится лучше. Больше свободы в общении с ребятами. Дети свободно высказывают свои мысли, более приветливы, более открыты, чем раньше.

Из школы ушёл страх ученика перед учителем, и мне это нравится.

Когда я иду по коридору, старшие школьники мне улыбаются, а младшие даже лезут обниматься. Это и приятно, и удивляет — раньше таких отношений между учениками и педагогами не было.

У современных детей есть собственное «я», они все — личности, они умнее своих предшественников. Единственное, что мне в них не нравится, так это погружённость в гаджеты. Грустно, что на перемене они теперь играют не друг с другом, а каждый со своим смартфоном. Мне кажется, это недосмотр родителей.

Вместе с тем им, как и раньше, нравится созидательный труд. Недавно у нас был субботник, я никого не неволил, пригласил поучаствовать только по желанию. Пришёл десяток человек, в основном мальчишки, я предложил им покрасить ограждение. Было видно, что некоторые держат малярную кисточку первый раз в жизни, — но как они старались, как им это нравилось!

Меня очень радует, что в нашей школе дети тянутся к хорошей музыке, театру. Им очень нравятся литературные вечера, выставки.

— А что происходит по другую сторону школьной доски?

— Что касается работы учителя, то прежде всего я бы отметил проблему психологической усталости. Чтобы получать нормальную зарплату, многие работают на полторы ставки, а это истощает нервную систему, и люди быстро теряют здоровье.

Бывает, это происходит прямо на глазах: человек держится, держится, потом — хлоп, и надломился, тут же вылезли серьёзные болезни. И часто бывает, что причина — всего один-единственный неадекватный ученик в классе. Да, такие сейчас бывают, и в нашей школе тоже.

У меня был ученик — очень сильно заикался. Чтобы не задерживать учебный процесс, я придумал метод: давал ему магнитофон, он сам сидел на задней парте и записывал свой ответ по частям, а я потом прослушивал всё целиком. Сейчас это состоявшийся человек, крупный бизнесмен.

У другого моего ученика, Димы Головашкина, не было стопы ноги. По окончании школы он поступил в МГУ, сейчас — профессор математики в США. Ещё у одного моего ученика не было почки. Да, он был инвалидом, но благодаря своему характеру стал лидером класса, причём позитивным лидером. Вот такие дети могут и должны учиться вместе с остальными, им инклюзивное образование на самом деле идёт на пользу.

Но я категорически против того, чтобы в обычных школах учились умственно отсталые дети и дети с явными психическими отклонениями. Да, это большая трагедия для родителей таких детей, но не повод препятствовать получать образование всем остальным.

У нас есть много других форм обучения: спецшколы и интернаты, коррекционные классы, домашнее и дистанционное обучение. Но по закону перевести ребёнка на такую форму обучения можно только с разрешения его родителей. Вот тут проблема. А он и сам мучается, и учителя мучает, и не даёт учиться всем остальным.

— В этом году в «Калужском перекрёстке» выходил материал о вашей борьбе с забюрократизировавшимся отделом пропаганды ГИБДД. Чем закончилась та история?

— Они меня победили. Мне так не хотелось заниматься заведомо бессмысленным делом, но я понял, что против системы бороться сложно, а победить её нельзя. Но думаю, что проиграл достойно. Сейчас поясню.

Пропагандисты ГИБДД категорически требовали от меня установить «Схему безопасного подхода к образовательному учреждению». Сделать это было несложно: сразу же предложила свои услуги некая, как я понимаю, близкая к ГИБДД частная фирма. За 3680 руб. она делает стандартные баннеры размером 1х1,5 метра с этой схемой для всех школ.

Но на баннере такого размера рассмотреть ничего ­невозможно. Поэтому помимо того, обязательного, я установил ещё и второй, размер которого — 3х4 метра. Этот баннер сделал мой выпускник, профессиональный дизайнер Антон Ляпичев, в полном соответствии с современными требованиями к юзабилити. Мы уже проводили с использованием этой схемы настоящие, а не формальные беседы с родителями о безопасности на дорогах.

— Но ведь помимо пропагандистов ГИБДД хватает и других желающих нагружать школу заданиями и требовать отчёты.

— Сейчас мы готовим книгу об учителях — выпускниках нашей школы. Один из них, безусловно, выдающийся современный педагог, автор нескольких книг (не буду называть его имени), охарактеризовал ситуацию в современной школе следующим образом:

«Сейчас школа живёт в режиме бессмысленной, тотальной отчётности и, как следствие, бессмысленного, тотального вранья».

Лучше не скажешь. Поток этого бессмысленного бумаготворчества прекратить очень просто: обязать школы выполнять только те указания, которые исходят из городского управления образования. А то ведь указания шлют просто все, кому не лень, а управление образования их автоматически транслирует на школы.

Меня очень беспокоит другая тенденция. Чиновники стали всё чаще привлекать школьников на общегородские мероприятия в качестве бесплатной массовки. Недавно горуправа хотела, чтобы дети стояли под дождём на митинге, посвящённом Дню памяти жертв чернобыльской катастрофы. Я своих не пустил.

Вот ещё свежий пример. Молодёжная палата городской Думы направляет письмо в Управление образования с приглашением принять участие в кинопоказе, посвящённом Дню Победы. Управление образования тут же превращает это в обязаловку, спуская в школы письмо с конкретным указанием: ­какие школы по сколько детей должны направить.

В результате чиновники отчитались об очередном мероприятии, а дети пришли в школу к восьми часам утра, а домой попали к девяти вечера. Кто-то в школе пообедал, а если нет? А домашние задания когда делать?
У меня возникает вопрос: а для чего вообще школа? Сейчас стало модно говорить о предоставлении образовательной услуги, а суть её в чём?

Если услуга, то я могу рассказать о законе Ома тем, кому это нужно, а остальные вольны идти на какое-нибудь мероприятие. И в этом случае мне всё равно, будут они знать физику или нет.

А если это моё призвание, то я болею за своё дело душой. И я не стану отпускать детей ни на какие мероприятия. Потому что нарушается учебный план, режим работы, тема переносится на следующий урок, который получится скомканным, и материал будет усвоен хуже.

— Все эти вопросы мы, кстати, уже поднимали, и, похоже, все наши слова — глас вопиющего в пустыне.

— Не совсем так. В одном из интервью я также сетовал на то, что в одном министерстве противоестественным образом объединены и наука, и образование. Так вот, на днях Владимир Путин поделил Министерство образования и науки на два ведомства: Министерство просвещения и Министерство науки и высшего образования. Так что со временем всё становится на свои места, просто хотелось бы, чтобы побыстрее.

Директор сделал две схемы: одну —для  чиновников, другую — для детей.