Год на орбите
В 2016 году Корниенко вошёл в список 50 самых влиятельных людей в мире по версии американского журнала «Fortune». Совершил два космических полёта. Впервые полетел в космос 2 апреля 2010 года и провёл на борту станции «Союз ТМА‑18» более 170 суток, выполнив почти семичасовой выход в открытый космос. 27 марта 2015 года состоялся его второй полёт. Михаил Корниенко и американский астронавт Скотт Келли провели на орбите 340 суток.
12 лет до полёта
— От момента моего поступления в отряд до первого полёта прошло 12 лет в силу объективных причин: сгорел американский шаттл «Колумбия», на котором мы должны были лететь. А вообще общекосмическая подготовка длится 2 года. Потом сдаются госэкзамены, и начинается следующий этап — подготовка в группе и опять экзамен — по системам корабля и станции. Затем — подготовка в дублирующем экипаже, и только после этого — подготовка в основном экипаже. При самом оптимальном варианте развития событий от момента поступления в отряд до полёта проходит 4–5 лет.
Помню, сел в корабль, а он один в один похож на тренажёр, в котором я провёл долгие часы и даже недели. Было полное впечатление, что сижу в этом тренажёре. В то же время понимаю, что через 2 часа будет старт — и я полечу в космос. Но эмоции уходят на задний план: нужно работать, нельзя подвести людей, которые за тобой наблюдают. А их сотни — это ЦУП Москвы, ЦУП Хьюстона, Европы и т. д. Нужно проверить герметичность корабля, функционирование систем…
От момента старта ракеты и выхода на орбиту проходит 526 секунд, то есть практически 9 минут. Высота — 200 км. Дальше начинается процесс сближения со станцией, которая находится на высоте 400 км. Раньше мы двое суток до неё летели, сейчас — 5–6 часов с момента старта. Всё проходит достаточно быстро.
Моей задачей в космосе была отработка медико-биологических аспектов дальних перелётов, в том числе на Марс, и исследования методов борьбы с последствиями длительного перелёта. Это научные эксперименты на стыке биологии, физики, медицины… Вместе с зарубежными астронавтами мы их выполнили около 200. Я, например, сам себе делал УЗИ глаза. Никогда не думал, что буду этим заниматься.
Можно позвонить домой
— На станции мы живём по Гринвичу — это минус 3 часа от московского времени. В 6:00 — подъём, водные процедуры, завтрак; в 8:00 — планёрка и далее — работа по графику, который даётся нам накануне. В свободное время занимаемся спортом, смотрим кино — там большая видеотека, — снимаем, фотографируем Землю. Я снял фильм «Год на орбите», его можно найти в Интернете. Сейчас есть возможность звонить со станции. У каждого в каюте стоит компьютер, с которого можно набрать любой номер в любой точке мира — позвонить друзьям, семье, но только когда есть зона связи. А она, к счастью, процентов на 80 за время витка вокруг Земли есть. По выходным у нас видеоконференция с семьёй — я могу увидеть жену, дочку, внука. Это психологически очень сильно поддерживает. И как бы банально ни прозвучало, в космосе больше всего не хватает Земли. Потому что находишься долгое время в замкнутом объёме, не ощущая почвы под ногами. Находиться вне Земли длительное время сложно.
Два выхода в космос
— Экстрима в полёте хватало. Очень рискованная ситуация — спуск с орбиты, потому что корабль горит в атмосфере, и трясёт так, будто тащит по брусчатке. Был случай, когда мимо пролетал обломок отработавшего спутника, а нас предупредили об этом только за час. Мы едва успели принять меры защиты. Ну и выходить в космос страшновато. У меня было 2 полёта и 2 выхода в открытый космос. Первый длился 6 часов 47 минут, второй — 6 с небольшим часов. Это физически и эмоционально тяжёлая работа. Скафандр жёсткий, потому что снаружи — вакуум, а внутри — давление. Ты в нём, как кукла. Любое движение даётся с усилием, будто 6 часов занимался в спортзале.
«Теперь едим консервы»
— Еды в тюбиках сейчас практически нет. Мы питаемся консервами, сублимированной пищей, куда добавляется вода — и получается борщ, пюре… Всё вкусное. А в тюбиках — только мёд, приправы, горчица — так же, как и в магазинах. Едим в условиях невесомости, и, чтобы вилки, ложки, консервные банки не разлетались, проявляем космическую смекалку. Берём обычный широкий скотч, который нам сюда присылают, наклеиваем его на стол и прикрепляем предметы. Кстати, на кухне у нас есть телевизор — всё, как дома.
Я праздновал на станции два юбилея — 50- и 55-летие. Спиртного у нас нет, поэтому отмечали соком и чаем. Кроме того, у нас существуют так называемые бонусы — это то, что человек любит на Земле. Каждый перед полётом выбирает такие праздничные продукты. Собирается вся экспедиция — 6 человек, поздравляемся. За подарками в магазин никто сходить не может. Но наши американские, европейские коллеги подарили мне майки. До сих пор они у меня хранятся, я спустил их на Землю.
Зачем в космосе подушка
— У каждого в каюте есть спальный мешок, который привязан к стенке станции специальными креплениями. Залезаешь в него и спишь. Первое время мне не хватало подушки. Казалось бы, зачем она в космосе? Но голова ищет её, и всё! Взял, подсунул какую-то матерчатую сумку, только тогда заснул. Но через неделю без подушки уже привык. Иногда во время солнечных вспышек чувствуется радиационный фон: идут проверки, вспышки; когда ложишься спать, закрываешь глаза — по сетчатке бьют частицы высоких энергий.
Если кто-то заболел
— Я таких случаев не знаю. Летят здоровые люди. И, прежде чем сесть в корабль, врачи нас обтирают спиртом, потом мы надеваем стерильное бельё, затем скафандр — и в ракету, которая тоже стерильная. Но на станции есть целый набор лекарств — и у нас, и у американцев, и у европейцев. Мы проходим специальную медподготовку, вплоть до умения делать небольшие операции — можно зуб, например, вырвать. Но пока такого не случалось.
«За невесомость расплачиваемся на Земле»
— Перегрузки для здорового человека вполне переносимы — это около 4, 5 единиц на старте, а на спуске, особенно если спуск баллистический, около 9 единиц. Это уже прилично. Что касается невесомости, для меня это комфортное состояние. Но оно даёт о себе знать отёчностью лица, потому что перераспределяется кровь, дышать становится трудновато: слизистая отекает. Ну и, конечно, за долгую невесомость приходится расплачиваться уже на Земле. Ходить трудно, голова кружится, тошнит. Но здесь уже врачи помогают.
Обычно срок реабилитации равен сроку полёта. Полгода летал — полгода реабилитации. Ну а вообще, есть острый период реабилитации — это 2 недели после посадки. Потом — санаторно-курортный, затем сам восстанавливаешься. И тут, как показывает практика, нельзя нагружать организм сразу. Я это сделал после первого полёта — начал бегать по стадиону, что, конечно, дало о себе знать — суставы распухли. После второго полёта я уже стал умнее, плавал и плавно входил в земную гравитацию.
— Чтобы ёлочка держалась, прикрепляем её скотчем к столу.
— Больше всего в космосе не хватало земли под ногами.
