На Пасху калужские дворяне выписывали подарки из Москвы
Продолжаем цикл статей об истории Калуги и области.
Напомним, каждую пятницу в 20:00 мы публикуем исторические очерки о нашем городе, известных земляках и их судьбе.
Все исторические публикации можно посмотреть в разделе История Калуги.
Сегодня расскажем, как дворяне праздновали Пасху.
В Калужской губернии селом Кольцово, которое до революции называлось Сергиевское, владели Осоргины. Михаил Михайлович осоргин любил свое имение, пасхальные дни он проводил там с женой Лизой, детьми и своими родителями.
Невкусно, зато все сыты
Михаил Осоргин писал:
«На Страстной все меняется - за чайным столом появляется вместо молока и сливок для всех … миндальное молоко, варенье, лимоны, жареный миндаль.
Масло для видимости изъято, хотя в кушанье оно продолжает употребляться, но, чтобы не оскорблять религиозного чувства, в поваренной книжке пишут не масло, а просто букву «М».
За завтраком появляются рисовые и картофельные котлеты, кисель, левашники и тому подобное. И хотя невкусно, но зато в таком изобилии, что все сыты вполне.
Домашние службы
«Вечером идут службы, всенощные в уборной жены перед ее киотом, а в Великую Среду подле нее исповедь всех говеющих...
В комнате тихо, дети спешат еще попросить прощения у тех, у кого не успели до всенощной (мы же сидим и молимся за того, кто исповедуется).
Из уборной слышно лишь слабое шептание. Но вот голоса становятся громче — это священник читает разрешительную молитву…
Потом в уборную входит следующий по старшинству (начиналось всегда младшим, а кончалось мною). Первого Лиза уже увела в игральную пить постный чай…
Но вот и я кончил исповедь, священник поздравляет меня с очищением совести и из строгого духовника обращается в простого милого нам всем, но и не страшного отца Сергия.
Я его провожаю до передней. Ему ввиду позднего часа и распутицы подана лошадь, уныло стоящая у подъезда, а помощник кучера греется и калякает в комнате истопника...
Затем иду спешно пить чай и читать с Лизой вечерние правила. В те годы, когда она себя чувствовала особенно плохо вследствие беременности, она обычно причащалась ночью, в самый светлый праздник, и говение детей от этого не нарушалось.
В Великую Среду Лиза дожидалась с ними исповеди, напутствуя каждого советом и особенно прочувствованным словом...
Но вот на следующий день дети причастились, тут же в церкви роздали всем присутствующим нашим служащим целый короб просвир, вынутых за каждого в отдельности.
И священник, и диакон, и псаломщик с семьями не забыты. Нерозданные просвиры везутся в корзине домой, где уже разносятся детьми, кому следует».
Крик, визг, хохот
«После завтрака начинается крашенье яиц, и какое оживление царит, хотя Страстная неделя, но само причастие — такое радостное, счастливое событие, что и настроение не великопостное, а праздничное.
Крашение происходит в классной, и живое участие принимают Нюничка и Розали. Первая, умудряясь какие-то особые рисунки и комбинации красок сочинить, а вторая то и дело бегает на кухню варить яйца или разводить свежую краску. С
верх праздничных платьев и матросских курточек всем надели фартуки. Крик, визг, хохот стоят неумолкаемые.
Дед мирно почивает у себя в спальной за плотно затворенной дверью, а бабушка тут же, в классной, пишет кому-нибудь поздравительное письмо, но также реагирует на веселье детей.
Лишь к приходу священника для службы настроение становится вновь более минорным, служба скучная для детей»…
Ждали подарки
«Пасха начиналась для детей в Великую Субботу с вечера. Утром их водили в церковь приложиться в последний раз к плащанице.
Обед был ранний, и после него в классной готовили стол с пасхами и куличами для освящения.
Дети и все к ним причастные переодевались к приходу священника в светлые платья, и Лиза, и бабушка этого придерживались. Начиналась пасхальная всенощная…
Дети с восторгом подхватывали знакомое уже им песнопение, и особенно торжественно и восторженно звучала петая детскими голосами эта вечная песнь и хвала Воскресшему.
Не дожидаясь прикладывания ко кресту, они уже втихомолку похристосовались с нами…всех без пропуска расцеловали и ждут не дождутся, когда уйдет священник, чтобы получить от дедушки и бабушки пасхальные подарки.
Восторгам и радостным возгласам при получении подарков нет конца. Бабушка задолго их обдумывала и с помощью Лизы выписывала из Москвы, сообразуясь со вкусом каждого внука и внучки.
Еще на 6-й неделе начиналось беспокойство — не опоздают ли подарки, но я не помню такого случая, чтобы хотя бы раз пришел один в самую Великую Субботу.
Дети разносили всем свои подарки, а также и людям те подарки, которые предназначались от нас, родителей, служащим в доме.
Ни в ночной службе, ни в ночных розговеньях они в этот период нашей жизни не участвовали. И мы с Лизой, как только возвращались из церкви, шли в детские крестить их по кроваткам.
Зато утром около двери нашей спальни уже рано слышны и возбужденный и сдержанный шепот.
И стоит им услыхать первое слово, сказанное в спальне и доказывающее, что мы проснулись, как вся шумная ватага с Мишей во главе врывается в комнату, лезет на наши кровати и тут же получает от матери приготовленные подарки, а от меня традиционные красные деревянные яйца с деньгами, сообразно возрасту каждого, и шоколадными пастилками.
Дети сообщают нам, что из церкви уже понесли образа…и скоро к нам придут, так что надо спешно вставать и одеваться».
Пьют чай
«Едва успеешь выйти в столовую и сесть за кофе, пасху и кулич, как уже раздается на дворе пение «Христос воскресе», и появляются образоносцы, а за ними, шлепая по грязи, мой помощник по церкви с церковной кружкой и духовенство.
Люди, девушки вытирают образа на подъезде и вносят их в столовую, где расставляют на сдвинутые стулья, покрытые чистыми белыми скатертями, прикрепляют к каждому свечки.
Помощника церковного старосты уводят в буфет пить чай, туда же и я отношу свою мзду в церковную и братскую кружки.
Образоносцев отводят в контору, где они до отвала угощаются пасхой, куличом и яйцами. Духовенство же кратко служит молебен и садится за чай, где обычный разговор о ночной службе...
Одновременно приходят и учителя из второклассной школы, управляющий с женой, а когда был у нас медицинский пункт, то и земский доктор.
Настроение благодушное, все всеми довольны, жалеют священника, которому предстоит всю неделю ходить по приходу в слякоть.
Дети же ждут не дождутся, когда духовенство уйдет, ибо уже Нюняша ушла к себе и, как только священники уйдут, она появится со своими подарками.
Каждому - касторки
«Наконец эта счастливая минута настала, и в гостиную возвращаются Нюняша с Розали, несущие на половой щетке нанизанные корзинки по числу детей.
В каждой корзинке и яйца пасхальные, и какие-нибудь подарки, и все это так красиво, так обильно, что дети визжат, во главе всех Миша, никто, как он, не умел так проявлять радость, веселье и заражать им.
Дети слушали его беспрекословно. Помню год, когда он до нашего «просыпления» заставил своих братьев и сестер съесть столько крутых яиц, сколько каждому лет.
Они давились (некоторые из них до сих пор не любят кто желток, кто белок), но его ослушаться не смели.
Кончилось это тем, что Лиза узнала все, и во избежание дурных последствий, немедленно администрировала каждому касторки»…
Возвращались к завтраку
«После вечерни начинался обход прихода, начиная с Горяинова. В церкви после вечерни и Лиза, и дети христосовались, главное, с бабами.
Мужики еще ночью успели все подойти к Лизе, а к детям подходили лишь особенно им близкие, имевшие связь с нашим домом.
После службы возвращение домой к завтраку, состоявшему из тех же розговень с прибавлением горячего бульона, подававшегося в больших зеленых чашках.
А затем - катание яиц, в котором принимает участие и бабушка. И сколько веселья»!
