Калужский писатель Андрей Убогий посоветовал всем вести дневники
На днях в Доме музыки прошёл фестиваль PRO книги и уют, где можно было не только приобрести книги, чтобы уютно скоротать зиму, но и пообщаться с писателями.
Первым гостей в кафы встречал калужский писатель, хирург-уролог Андреем Убогим.
Недавно у него вышла новая книга «Красная зона», действие которой происходит в пандемию ковида.
На творческую встречу с Андреем пришло много студентов-медиков, не было ни одного свободного места, пришлось приносить дополнительные стулья, чтобы все могли разместиться. Расспросили писателя не только о творчестве.
- Как вы начали писать?
- Писать я начал в студенческом возрасте. Почему? Трудно сказать. Я шёл в читальный зал и, стесняясь того, что буду сейчас что-то литературное сочинять, клал перед собой учебник анатомии и в его тени что-то царапал.
А если кто-то из знакомых подходил и спрашивал, что я делаю, говорил: «Вот, учу кости черепа». Всё это, конечно, происходило параллельно с изучением медицины.
Мне казалось, если жизнь не описана, она неполноценная. Ну посидел с друзьями на вечеринке, это интересно, живо, это захватывало. Но я чувствовал: если это не описать хотя бы для себя, оно исчезнет. То есть любое событие, не поддержанное литературой, - зыбкое, неполноценное. И из этого чувства выросло желание писать самому.
- А кто были ваши первые читатели?
- Отец, Юрий Васильевич Убогий. Он писатель, врач-психиатр. Отец был первым читателем и судьёй.
- Он вас поддерживал?
- Скорее отговаривал, потому что знал, какая это морока.
- Помните, как ваше первое произведение напечатали?
- Да. Это был 1987 год. В Калуге когда-то была газета «Молодой ленинец». Её развозили по ларькам Союзпечати. И напротив гостиницы Калуга (сейчас это ХХI век) стоял ларёк, туда газеты первыми привозили.
И был такой же, как сегодня, холодный день с метелью, только в марте. Я мёрз, ждал. Час дожидался этих газет, где был напечатан мой очерк о калужских банях.
Где-то в архивах у меня лежит эта газета, пожелтевшая уже.
После творческой встречи писатель раздавал автографы.
Герои из повседневной жизни
- Многие ваши книги посвящены медицине.
- Книги же из жизни берутся! Что я знаю больше, чем медицина? Ничего. А потом медицина - это такая сфера, в которой жизнь сгущена до концентрата. Зачем искать темы, героев, сюжеты, когда они в повседневной моей работе есть.
- Как родился сюжет книги «Красная зона»?
- Родился из жизни. Никто не ждал пандемии, ковида. Это случилось, как гром среди ясного неба. И стало понятно, что нельзя это оставить без художественного описания.
Вообще, победить какую-то беду можно, в том числе и написав о ней. Вот, скажем, окончательная победа в войне 1812 года случилась, когда Толстой написал «Войну и мир». Даже когда просто расскажешь кому-то о своём несчастье, легче становится. А когда напишешь о нём, оно преодолевается, происходит какой-то иной взгляд.
И я почувствовал, что о пандемии надо писать. А чтобы честно написать, пошёл работать в инфекционное отделение. Месяц там отработал. И за что я ручаюсь, это за достоверность описания. Главная коллизия: одна из женщин-врачей, спася ребёнка, заболевает.
Это, действительно, было: моя хорошая знакомая, однокурсница, интубируя 12-летнего мальчика, заразилась и 7 суток провела в реанимации.
Основной сюжет книги - борьба со смертью. Главный герой – хирург моих лет, пишешь -то с себя. В нём много моего: отношение к жизни, впечатления. И герой борется со смертью. А главное в этой борьбе - идти ей на встречу, если деваться некуда.
- Какие у вас, как у врача, отношения со смертью?
- Трудный вопрос. С одной стороны - профессиональные. Потому что я всё-таки видел больше смертей, чем обычный человек, тем более, я хирург. С другой стороны, я, как всякий человек, не верю в смерть. Все мы думаем, что нас это не коснется.
Это защитная реакция. Мы знаем, что все умирают, но про себя думаем: ну все-то, ладно, а я как-нибудь в боковую дверку выйду. Поэтому отношения со смертью в двух словах не рассказать.
- По сюжету вам приходится расставаться с героем. Вы легко это делаете или переживаете?
- Переживаю. В этой книге герой погибает, правда, геройской смертью. Жалко, но приходится, иначе будет недостоверность, а мне хотелось бы в рамках реализма держаться. У меня смертей в книгах, особенно медицинских, много.
Жизнь, рассказанная словами
- Вы пишите в разных жанрах?
- Как выражался Чехов: «Я не писал только стихов и доносов». А вот пьесы писал. Их ставили в Калуге. В ТЮЗе шла пьеса «Сёстры».
- Можете составить портрет вашего среднего читателя? Это мужчины, женщины, какой возраст?
- Я когда писал, не имел своей целевой аудитории. Писал, что мог выразить, высказать, вспомнить. А то, что мои книги читали, они вызывают какой-то интерес, меня удивляло и до сих пор удивляет. Это одно из чудес жизни.
- Какие писатели вас вдохновляют?
- Самые дорогие для меня имена – это Пушкин и Чехов. Сказать, кто вдохновляет, трудно. Почитав Толстого, вообще не хочется писать. Потому что понимаешь, что с такой силой, с такой внутренней мощью писать не сможешь.
Или недавно перечитывал рассказы Андрея Платонова, совершенного гения. Писать так, даже мысли не возникало, это невозможно. Поэтому меня, скорее, плохие писатели утешают. Прочитаешь какого-нибудь откровенного графомана, и это даёт стимул.
- Между какими авторами вы бы хотели стоять на книжной полке?
-Я как-то полку не стремился. Честолюбия во мне нет. Я писал в первую очередь для себя. Ну уж, конечно, не рядом с Чеховым. Вот рядом с Вересаевым. Булгаков - слишком высоко.
Хотел бы быть в компании врачей-писателей. А их, кстати, много. Теперешнюю литературу посмотреть, можно не менее десятка хороших врачей-писателей назвать. Иван Алексеев, например. Или поэт Евгений Эрастов, он вообще доктор медицинских наук, анатом, доцент кафедры анатомии.
- Почему много врачей-писателей?
- Потому что самих врачей много. И я недавно задался вопросом: история болезни - это литература? Я написал тысячи историй болезни? С одной стороны, работа шаблонная: дыхание, пульс. А с другой стороны – настоящая литература.
Ведь, что такое литература – это жизнь, рассказанная словами. История болезни имеет все составляющие литературы: завязка, кульминация, развязка. А сколько жизней в этой истории.
Всякий доктор, пишущий истории болезни, пишет литературное произведение. Каждый врач - писатель.
Бесценное свидетельство
- У вас есть книга «Словарь исчезнувших вещей», продолжаете писать словари?
- Я вообще пишу разные словари. Сейчас закончил словарь по старости, там всё, что связано со старым человеком, начиная с альцгеймера. Словарь, как и азбука – первый литературный жанр.
Мы же начинаем знакомство с миром слов с азбуки. Лучше, чем азбука, ничто не структурирует жизнь.
Были такие философы, которые считали, что весь мир построен, как текст. Это для меня очень дорогая и глубокая мысль. Созвучно тому, что сначала было слово. Любая азбука и словарь – моя опора в жизни.
- А как относитесь к ведению дневника?
- Дневники - бесценная вещь, очень советую оставляйте хотя бы самые простые непритязательные заметки. О том, что вы ели и какая погода была. Через 20, 30, 50 лет ценность этих заметок будет невероятной.
Представьте, сейчас попалась бы вам в руки какая-нибудь тетрадочка, которую купец, живший в Калуге 200 лет назад, писал: сколько было в лавке посетителей, как снег падал, тройки звенели по улицам. Самые простые записи - это бесценное свидетельство. Поэтому, пока есть время и силы, ведите дневники.
Жизнь без слов ускользает в никуда. Память – ничто, говорю вам, как специалист по болезни Альцгеймера. Поэтому пишите, пишите и пишите.
