Здание «Скорой помощи» врачи захватили ночью
50 лет он руководил неотложкой, вышел на пенсию, но еще долго заведовал физиотерапевтическим отделением 4-й больницы.
50 лет он руководил неотложкой, вышел на пенсию, но еще долго заведовал физиотерапевтическим отделением 4-й больницы.
Ветерану Великой Отечественной войны Сергею Федоровичу Кияшкину недавно исполнилось 90 лет. И врачи «Скорой» о нем не забыли, пришли поздравить. Сергей Федорович растрогался до слез. Было много теплых слов, подарков и воспоминаний…
Из 10-го класса — на фронт
— На фронт меня призвали в 42-м, прямо из 10-го класса,— рассказывает Сергей Федорович.— Попал курсантом во 2-й пулеметный взвод пехотной роты. Воевал на Втором Прибалтийском фронте и под Смоленском. Нам по 18 лет, а «Максим» весит 64 килограмма, плюс сапоги, вся амуниция… Холод, голод — страшно.
Однажды пролежал в окопе 12 часов. Мальчишке рядом голову взрывом снесло. Тело на меня откинуло и сверху землей присыпало. Ребята постарше кричат из соседнего окопа: «Не высовывайся, пережди!». А кругом огонь! Столько лет прошло, а чувство усталости, зябкости не проходит… И, пожалуй, еще голода. Кормили 2 раза в день: рано утром и после заката, чтобы кухне легче проехать, чтобы ее не разбомбили. Как-то раз довезли до нас целое ведро каши. В тот день много наших погибло, а мы такие голодные, молодые… Съели целое ведро на четверых.
Возможно, война сыграла свою роль в том, что я врачом стал… Молодой был, глупый еще. На фронте ужас, смерть. А где-то далеко медики в белых палатках спасают людей. Казалось, что они из другого мира, где все светло, хорошо. С медициной был связан и мой отец, он работал в учреждении здравоохранения. Старший брат тоже выучился на фельдшера.
Сразу стал главврачом
— В 43-м меня комиссовали с фронта по ранению. Поступил в институт. А после учебы по распределению попал в Бабынинский район. Сразу стал главным врачом участковой больницы. И на меня свалилось: и больница в 30 коек, и поликлиника, и пациенты… А условия в деревне были такие, что все оттуда бежали. И местная власть не всегда с пониманием относилась. Я просил хотя бы аппарат, чтобы в сельские клубы кино возили. Не дали. А ночью свет мигал. Операцию делаешь несколько часов, больной на столе, ты весь в мыле, устал, а свет мигает. Вот тогда в Бабынино я и понял, как далека учеба от жизни. 6 лет учил историю партии, приехал работать — роды пришлось принимать, а мне про это только в теории рассказывали. А ведь за человеческие жизни отвечаешь! Вообще самое опасное — беременность и роды. В них кроются большие риски, бывают такие неожиданные повороты. И это влияет на всю дальнейшую жизнь матери и ребенка. Вот привозит мне как-то с утра полупьяный мужик женщину: «Посмотри, родила — не родила». Я стал смотреть, а там — выпадение ручки, ребеночек мертвый уже. А ведь и заражение матери могло быть. Надо вытаскивать плод. Акушеры знают, что такое ребенка по частям доставать. А на следующий день этот же мужик привозит посетителей к роженице — четверо ее детей, мал мала меньше. И понимаешь: пойдет что не так — 4 сироты. Потом стали адекватнее врачей учить. А в Бабынино за 5 лет я поседел больше, чем на фронте. Как главный врач за все отвечал. Жена не выдержала и развелась со мной.
Под местным наркозом
— Одно время, правда, недолго совсем, работал в областном онкодиспансере. Ушел скорее по моральным соображениям и от усталости. Наркоз тогда использовался только местный. Потом встречаешь бывшего пациента на улице, хочется поинтересоваться, как у него дела. А он тебя и вспоминать не желает. Всю эту боль, болезнь… Чурались люди, как прокаженного. Издалека увидят — глаза опустят, на другую сторону улицы переходят.
Захватили здание
— В 1962 году я принял Станцию «Скорой медицинской помощи». Она была такая бедная — не описать. Находилась там, где сейчас Дом художника. Всего
три комнаты. Когда-то это был купеческий амбар, где хранили крупу, рогожу и т. п. Дворик совсем маленький, и из машин только пазики. Радиоузел на углу.
Мы заселялись, носили вещи, а у меня слезы: как здесь можно разместиться? Стал ходить по инстанциям. Выбил в горкоме постановление о переезде в новое помещение — то, где сейчас Станция «Скорой помощи». Пришел — а там сидят не то инженеры, не то строители какие-то. Мы ждали, да так и не дождались, когда они съедут. Тогда решили так: ночью собрали вещи, приехали и разместились. Мне звонок: «Зачем захватили помещение?» Я постановление показываю: мол, по закону. В общем, хорошо все закончилось. А чуть позже даже
15 тысяч на обустройство выделили. Правда, как сейчас говорят, по безналу. Пришлось с колонией договариваться, чтобы нам столы и стулья сделали заключенные. Кушетки купили, а до этого у меня врачи между тяжелыми сменами на спинках от диванов отдыхали.
Профессия наша нервная, утомительная, неблагодарная. Сколько раз замечал: приходит румяная молодая врач, а через 2–3 года — бледная, усталая. Потому что на износ работали. Обслуживали большую территорию. Выезжали на травмы, несчастные случаи. Если с криминалом связано, то милицию ждешь иногда и час, и два. А у кого-то инсульт или инфаркт, у ребенка приступ — погибнуть может. Вот и ругают все.
Пришлось поднимать вопрос, чтобы лечебные учреждения нам на дежурства присылали педиатра и терапевта. Но это произошло только в 1963–64 году. Тогда появились первые специализированные бригады.
Делал ставку на фельдшеров
— В середине 1960-х авторитет «Скорой помощи» стал подниматься. Всплеск интереса, что ли, к профессии был… Тогда на первых курсах повышения квалификации в Москве отучились 4 моих врача. Хотели учиться, старались. Много хороших специалистов работало: Горина, Спиридонова, Макарова, Аристархова.
В машинах не было раций. Первые поставили только в 1963–64 году. Тогда же стали оборудовать машины капельницами, кардиографами-дифебрилляторами. Врачам в помощь фельдшеров выделяли. Это было нужно даже потому, что на верхние этажи одному аппаратуру не затащить.
Я вообще делал ставку на фельдшеров. Бывает, молодые врачи приходят в «Скорую помощь», амбиций много, а опыта нет. А вот опытный фельдшер дорогого стоит. Глаз наметан, видит сразу — оставлять больного дома или госпитализировать. Потому что иногда случается: сняли приступ, уехали, а человек через час умер.
Благодарим за помощь в подготовке материла Наталью Нефеденкову, Калужский областной центр медицинской профилактики.
Ветерану Великой Отечественной войны Сергею Федоровичу Кияшкину недавно исполнилось 90 лет. И врачи «Скорой» о нем не забыли, пришли поздравить. Сергей Федорович растрогался до слез. Было много теплых слов, подарков и воспоминаний…
Из 10-го класса — на фронт
— На фронт меня призвали в 42-м, прямо из 10-го класса,— рассказывает Сергей Федорович.— Попал курсантом во 2-й пулеметный взвод пехотной роты. Воевал на Втором Прибалтийском фронте и под Смоленском. Нам по 18 лет, а «Максим» весит 64 килограмма, плюс сапоги, вся амуниция… Холод, голод — страшно.
Однажды пролежал в окопе 12 часов. Мальчишке рядом голову взрывом снесло. Тело на меня откинуло и сверху землей присыпало. Ребята постарше кричат из соседнего окопа: «Не высовывайся, пережди!». А кругом огонь! Столько лет прошло, а чувство усталости, зябкости не проходит… И, пожалуй, еще голода. Кормили 2 раза в день: рано утром и после заката, чтобы кухне легче проехать, чтобы ее не разбомбили. Как-то раз довезли до нас целое ведро каши. В тот день много наших погибло, а мы такие голодные, молодые… Съели целое ведро на четверых.
Возможно, война сыграла свою роль в том, что я врачом стал… Молодой был, глупый еще. На фронте ужас, смерть. А где-то далеко медики в белых палатках спасают людей. Казалось, что они из другого мира, где все светло, хорошо. С медициной был связан и мой отец, он работал в учреждении здравоохранения. Старший брат тоже выучился на фельдшера.
Сразу стал главврачом
— В 43-м меня комиссовали с фронта по ранению. Поступил в институт. А после учебы по распределению попал в Бабынинский район. Сразу стал главным врачом участковой больницы. И на меня свалилось: и больница в 30 коек, и поликлиника, и пациенты… А условия в деревне были такие, что все оттуда бежали. И местная власть не всегда с пониманием относилась. Я просил хотя бы аппарат, чтобы в сельские клубы кино возили. Не дали. А ночью свет мигал. Операцию делаешь несколько часов, больной на столе, ты весь в мыле, устал, а свет мигает. Вот тогда в Бабынино я и понял, как далека учеба от жизни. 6 лет учил историю партии, приехал работать — роды пришлось принимать, а мне про это только в теории рассказывали. А ведь за человеческие жизни отвечаешь! Вообще самое опасное — беременность и роды. В них кроются большие риски, бывают такие неожиданные повороты. И это влияет на всю дальнейшую жизнь матери и ребенка. Вот привозит мне как-то с утра полупьяный мужик женщину: «Посмотри, родила — не родила». Я стал смотреть, а там — выпадение ручки, ребеночек мертвый уже. А ведь и заражение матери могло быть. Надо вытаскивать плод. Акушеры знают, что такое ребенка по частям доставать. А на следующий день этот же мужик привозит посетителей к роженице — четверо ее детей, мал мала меньше. И понимаешь: пойдет что не так — 4 сироты. Потом стали адекватнее врачей учить. А в Бабынино за 5 лет я поседел больше, чем на фронте. Как главный врач за все отвечал. Жена не выдержала и развелась со мной.
Под местным наркозом
— Одно время, правда, недолго совсем, работал в областном онкодиспансере. Ушел скорее по моральным соображениям и от усталости. Наркоз тогда использовался только местный. Потом встречаешь бывшего пациента на улице, хочется поинтересоваться, как у него дела. А он тебя и вспоминать не желает. Всю эту боль, болезнь… Чурались люди, как прокаженного. Издалека увидят — глаза опустят, на другую сторону улицы переходят.
Захватили здание
— В 1962 году я принял Станцию «Скорой медицинской помощи». Она была такая бедная — не описать. Находилась там, где сейчас Дом художника. Всего
три комнаты. Когда-то это был купеческий амбар, где хранили крупу, рогожу и т. п. Дворик совсем маленький, и из машин только пазики. Радиоузел на углу.
Мы заселялись, носили вещи, а у меня слезы: как здесь можно разместиться? Стал ходить по инстанциям. Выбил в горкоме постановление о переезде в новое помещение — то, где сейчас Станция «Скорой помощи». Пришел — а там сидят не то инженеры, не то строители какие-то. Мы ждали, да так и не дождались, когда они съедут. Тогда решили так: ночью собрали вещи, приехали и разместились. Мне звонок: «Зачем захватили помещение?» Я постановление показываю: мол, по закону. В общем, хорошо все закончилось. А чуть позже даже
15 тысяч на обустройство выделили. Правда, как сейчас говорят, по безналу. Пришлось с колонией договариваться, чтобы нам столы и стулья сделали заключенные. Кушетки купили, а до этого у меня врачи между тяжелыми сменами на спинках от диванов отдыхали.
Профессия наша нервная, утомительная, неблагодарная. Сколько раз замечал: приходит румяная молодая врач, а через 2–3 года — бледная, усталая. Потому что на износ работали. Обслуживали большую территорию. Выезжали на травмы, несчастные случаи. Если с криминалом связано, то милицию ждешь иногда и час, и два. А у кого-то инсульт или инфаркт, у ребенка приступ — погибнуть может. Вот и ругают все.
Пришлось поднимать вопрос, чтобы лечебные учреждения нам на дежурства присылали педиатра и терапевта. Но это произошло только в 1963–64 году. Тогда появились первые специализированные бригады.
Делал ставку на фельдшеров
— В середине 1960-х авторитет «Скорой помощи» стал подниматься. Всплеск интереса, что ли, к профессии был… Тогда на первых курсах повышения квалификации в Москве отучились 4 моих врача. Хотели учиться, старались. Много хороших специалистов работало: Горина, Спиридонова, Макарова, Аристархова.
В машинах не было раций. Первые поставили только в 1963–64 году. Тогда же стали оборудовать машины капельницами, кардиографами-дифебрилляторами. Врачам в помощь фельдшеров выделяли. Это было нужно даже потому, что на верхние этажи одному аппаратуру не затащить.
Я вообще делал ставку на фельдшеров. Бывает, молодые врачи приходят в «Скорую помощь», амбиций много, а опыта нет. А вот опытный фельдшер дорогого стоит. Глаз наметан, видит сразу — оставлять больного дома или госпитализировать. Потому что иногда случается: сняли приступ, уехали, а человек через час умер.
Благодарим за помощь в подготовке материла Наталью Нефеденкову, Калужский областной центр медицинской профилактики.
Приобрести PDF версию номера можно уже сейчас всего за 5 рублей.
