В 40-градусный мороз калужане вышли слушать Калинина
Раиса Фещенко помнит, как Калуга после освобождения встречала Новый, 1942 год.
Раиса ФЕЩЕНКО помнит, как Калуга после освобождения встречала Новый, 1942 год.
«На наш дом поставили крест»
— В октябре 1941‑го Калуга была оккупирована фашистами. 80 дней в городе не работало радио, не выходили газеты. Не было никакой информации о том, как там на фронте. Доходили только слухи, что готовится наступление Красной армии под Москвой, — рассказывает Раиса Матвеевна. — Мы в то время жили в Яченском переулке, на окраине города, в деревянном доме. Рядом — Яченка и Симеоново городище. В нашей семье было 5 человек. Отец — Матвей Михайлович Макушкин, мать — Устинья Алексеевна, и нас трое детей: сестра Валя, брат Миша и я, самая младшая.
Недалеко от нашего дома находилась водокачка, и на нее участились вражеские налеты. Бомбили часто. Мы спали одетыми. При каждом звуке сирены вздрагивали, просыпались и бежали в укрытие. Один из снарядов попал в дом напротив, где у военных располагалась связь. Немцы заходили в дома, все осматривали. На некоторые ставили кресты. И на наш поставили. Это означало, что здесь они хотят жить. Но этого не хотели мы. И тогда отец с братом придумали хитрость. Напихали в печку тряпок. И, когда немцы пришли селиться, все было в дыму. Они заметались и ушли.
Но потом несколько раз наведывались и не любили, чтобы двери были заперты. Сильно ругались, грозили нашей маме: «Матка, штык!» Однажды немцы выдали всем по мешку овса. Мы варили густой кисель и им питались. А еще собирали мерзлую картошку и делали «тертики». Когда есть было совсем нечего, мама брала какие-то наши вещи, везла на санях в деревню Горенскую и там меняла на продукты.
Морозы в те дни стояли суровые. Однажды к нам пришли два фрица в пилотках и хлипких сапожках. Собрали половики, обмотали ими сапоги, на голову повязали теплые платки и ушли.
«Ура! Наши!»
— И вот, в конце декабря прошел слух, что фашистов погнали из города. Да и сами мы это чувствовали. Грохотала канонада, над городом стали летать наши самолеты с красными звездочками на крыльях. Мы, услышав их гул, выбегали на улицу и кричали: «Ура! Наши! Ура!» Взрослые тоже смотрели, но молча, а нам тихо говорили: «Не кричите — немцы услышат». Но немцам уже было не до нас. Они занервничали, засуетились. Вскоре мы узнали, что наши войска уже близко. Как-то вечером, выйдя на улицу, увидели красное зарево и густой черный дым. Скорее всего, это было в районе улицы Салтыкова-Щедрина. Затем со стороны железнодорожного вокзала стали раздаваться выстрелы. Бои продолжались несколько дней. Немцы пытались скрыться в лесу, бежали через наш Яченский переулок, бросали свои вещи, машины.
Ценная находка
— 30 декабря в 11 часов утра мы вышли на горку возле Яченского водохранилища и увидели лыжников в белых маскировочных халатах. Они двигались от бора в сторону Смоленской улицы. Это были наши! Въезжали танки, входили войска. Все кинулись встречать их. Бежали, радовались, обнимали, целовали. Мой старший брат Миша —ему уже исполнилось 16 — прошел с военной колонной до центра, до улицы Ленина. Прибежал домой счастливый. Как же мы ему завидовали!
Нам, детям, было любопытно, что происходит в городе. И мы побежали в Михалевский переулок посмотреть, осталось ли что-то от взорванных казарм. При отступлении немцы все поджигали и взрывали. Мы добежали до разрушенных казарм, брат нашел там кованый сундук, а в нем — немецкую аптечку и сапоги. В этих сапогах я потом ходила в школу, потому что носить было совсем нечего.
Самый счастливый Новый год
— 31 декабря 1941 года был солнечный, безветренный день с крепким морозом — 40°С. Но все калужане радовались! Холод не испугал никого. На улице было море людей. На улицу Советскую, к клубу Андреева, пришло около 3 тысяч человек. По радио выступал Калинин, поздравлял с Новым годом и с освобождением Калуги.
Вечером мы всей семьей сели за стол. К нам пришли гости. На столе стояло очень простое угощение — это был, пожалуй, самый голодный год. Но все были счастливы, радовались, поздравляли друг друга, желали, чтобы война побыстрей закончилась.
Жизнь в Калуге после 80 дней оккупации постепенно начала налаживаться. Папа устроился на работу. Помню, как однажды он принес приглашения на елку, которую проводило их предприятие в клубе. Этот утренник я запомнила на всю жизнь! Как же было весело и торжественно! Все водили хороводы, пели, плясали!
Через два года брата Мишу забрали на фронт. Он стал танкистом и дошел до Праги.
Сквер возле кинотеатра «Пионер» (сейчас здесь Никитский храм). 50-е годы.
Раиса (справа) с подругой.
Комсомольский новогодний карнавал. Калуга, конец 50-х — начало 60-х.
Раиса — справа.
Фото из архива Раисы ФЕЩЕНКО.
«На наш дом поставили крест»
— В октябре 1941‑го Калуга была оккупирована фашистами. 80 дней в городе не работало радио, не выходили газеты. Не было никакой информации о том, как там на фронте. Доходили только слухи, что готовится наступление Красной армии под Москвой, — рассказывает Раиса Матвеевна. — Мы в то время жили в Яченском переулке, на окраине города, в деревянном доме. Рядом — Яченка и Симеоново городище. В нашей семье было 5 человек. Отец — Матвей Михайлович Макушкин, мать — Устинья Алексеевна, и нас трое детей: сестра Валя, брат Миша и я, самая младшая.
Недалеко от нашего дома находилась водокачка, и на нее участились вражеские налеты. Бомбили часто. Мы спали одетыми. При каждом звуке сирены вздрагивали, просыпались и бежали в укрытие. Один из снарядов попал в дом напротив, где у военных располагалась связь. Немцы заходили в дома, все осматривали. На некоторые ставили кресты. И на наш поставили. Это означало, что здесь они хотят жить. Но этого не хотели мы. И тогда отец с братом придумали хитрость. Напихали в печку тряпок. И, когда немцы пришли селиться, все было в дыму. Они заметались и ушли.
Но потом несколько раз наведывались и не любили, чтобы двери были заперты. Сильно ругались, грозили нашей маме: «Матка, штык!» Однажды немцы выдали всем по мешку овса. Мы варили густой кисель и им питались. А еще собирали мерзлую картошку и делали «тертики». Когда есть было совсем нечего, мама брала какие-то наши вещи, везла на санях в деревню Горенскую и там меняла на продукты.
Морозы в те дни стояли суровые. Однажды к нам пришли два фрица в пилотках и хлипких сапожках. Собрали половики, обмотали ими сапоги, на голову повязали теплые платки и ушли.
«Ура! Наши!»
— И вот, в конце декабря прошел слух, что фашистов погнали из города. Да и сами мы это чувствовали. Грохотала канонада, над городом стали летать наши самолеты с красными звездочками на крыльях. Мы, услышав их гул, выбегали на улицу и кричали: «Ура! Наши! Ура!» Взрослые тоже смотрели, но молча, а нам тихо говорили: «Не кричите — немцы услышат». Но немцам уже было не до нас. Они занервничали, засуетились. Вскоре мы узнали, что наши войска уже близко. Как-то вечером, выйдя на улицу, увидели красное зарево и густой черный дым. Скорее всего, это было в районе улицы Салтыкова-Щедрина. Затем со стороны железнодорожного вокзала стали раздаваться выстрелы. Бои продолжались несколько дней. Немцы пытались скрыться в лесу, бежали через наш Яченский переулок, бросали свои вещи, машины.
Ценная находка
— 30 декабря в 11 часов утра мы вышли на горку возле Яченского водохранилища и увидели лыжников в белых маскировочных халатах. Они двигались от бора в сторону Смоленской улицы. Это были наши! Въезжали танки, входили войска. Все кинулись встречать их. Бежали, радовались, обнимали, целовали. Мой старший брат Миша —ему уже исполнилось 16 — прошел с военной колонной до центра, до улицы Ленина. Прибежал домой счастливый. Как же мы ему завидовали!
Нам, детям, было любопытно, что происходит в городе. И мы побежали в Михалевский переулок посмотреть, осталось ли что-то от взорванных казарм. При отступлении немцы все поджигали и взрывали. Мы добежали до разрушенных казарм, брат нашел там кованый сундук, а в нем — немецкую аптечку и сапоги. В этих сапогах я потом ходила в школу, потому что носить было совсем нечего.
Самый счастливый Новый год
— 31 декабря 1941 года был солнечный, безветренный день с крепким морозом — 40°С. Но все калужане радовались! Холод не испугал никого. На улице было море людей. На улицу Советскую, к клубу Андреева, пришло около 3 тысяч человек. По радио выступал Калинин, поздравлял с Новым годом и с освобождением Калуги.
Вечером мы всей семьей сели за стол. К нам пришли гости. На столе стояло очень простое угощение — это был, пожалуй, самый голодный год. Но все были счастливы, радовались, поздравляли друг друга, желали, чтобы война побыстрей закончилась.
Жизнь в Калуге после 80 дней оккупации постепенно начала налаживаться. Папа устроился на работу. Помню, как однажды он принес приглашения на елку, которую проводило их предприятие в клубе. Этот утренник я запомнила на всю жизнь! Как же было весело и торжественно! Все водили хороводы, пели, плясали!
Через два года брата Мишу забрали на фронт. Он стал танкистом и дошел до Праги.
Сквер возле кинотеатра «Пионер» (сейчас здесь Никитский храм). 50-е годы.
Раиса (справа) с подругой.
Комсомольский новогодний карнавал. Калуга, конец 50-х — начало 60-х.
Раиса — справа.
Фото из архива Раисы ФЕЩЕНКО.
