Однолюб Его превосходительство господин Соломин!
Один театр на всю жизнь, одна жена, одна дочь и одна внучка.
Один театр на всю жизнь, одна жена, одна дочь и одна внучка. Одним словом, актер и худрук Малого театра Юрий Соломин — однолюб.
В Калугу Малый театр привез два спектакля — «Бесприданницу» и «Наследников Рабурдена». И на четыре дня — с 7 по 10 ноября в Калужской драме воцарился дух Московского Императорского театра.
На встречу с журналистами народный артист СССР, художественный руководитель самого главного драматического театра страны пришел в сопровождении трех молодых обаятельных артистов Дмитрия Марина (отдаленно напоминающего молодого Игоря Ильинского), Александры Ивановой и Алексея Фаддеева (очень похожего на Виталия Соломина), как бы подчеркнув тем самым, что самый консервативный театр России не означает — самый древний. А совсем даже наоборот — молодой и свежий. Собственно, как и сам Юрий Мефодьевич. В свои 78 Соломин прекрасно выглядит, подтянут, остроумен! Невольно пришло сравнение с Аленом Делоном. У них во Франции — Делон, а у нас в России — Соломин!
— Юрий Мефодьевич, у вас больше 50 ролей в театре и более 60 — в кино. Но первое, что приходит на ум при виде вас — вот он, адъютант Его превосходительства Павел Кольцов!
— Приятно вспоминать молодость (улыбается). За «Адъютанта» мы получили Государственную премию. Это был первый телефильм, удостоенный такой высокой награды. К «Адъютанту его превосходительства» отношение у меня особое, потому что он прорубил мне окно в Европу. Тогда же были соцстраны: ГДР, Болгария, Венгрия, Польша, Чехословакия, Югославия — и фильм там шел, его до сих пор помнят.
— А роль Арсеньева в фильме «Дерсу Узала» принесла вам уже мировую известность. Эта советско-японская картина в 1976 году была удостоена «Оскара» как лучший фильм на иностранном языке.
— Но тогдашнее советское киноруководство не только не отправило нас на церемонию в Лос-Анджелес, но даже не сочло нужным сообщить о награде. Один кинокритик, присутствовавший на награждении, рассказывал, что весь зал встал, когда назвали наши имена. Фильм был продан в 96 стран! Но никто в комитет кинематографии не вызывал, никто нас с Мунзуком не поздравил. Я «Оскара» впервые увидел, когда о наших российских оскароносцах документальный фильм снимали. В музее «Мосфильма» мне позволили подержать статуэтку. «Дайте, — говорю, — хоть сфотографируюсь с ней, чтобы внучка знала». Как-то на гастролях в Чехословакии один актер мне сказал: «Мы знаем, что тебя не пустили на вручение «Оскара», поэтому хотим исправить несправедливость» — и достал «Оскара», конечно, сувенирного. А второго мне актер Виталий Коняев откуда-то из Канады привез.
— Роль Дерсу играл Максим Мунзук — актер из Тувы. В 70-х я жил в Кызыле и ходил в театр на спектакли с его участием. На родине он был всеобщим любимцем!
— Замечательный актер! Он такой очень открытый был — и необыкновенно добрый, и доверчивый! Куросава после знакомства с ним сразу сказал: это тот самый Дерсу Узала! И уже больше никого на эту роль не пробовал.
В своих воспоминаниях дочь Мунзука Светлана писала, что спустя 23 года после награждения по телевизору показали, как Юрий Соломин увидел награду воочию. Держась двумя руками за статуэтку «Оскара», он сказал, глядя прямо в камеру: «Дорогой Мунзук! Я очень надеюсь, что ты смотришь эту передачу. Видишь, Максим Максимович, этой рукой я держусь за себя, а этой — за тебя». Максим Мунзук смотрел эту передачу дома в Кызыле и плакал навзрыд, как ребенок. Мунзук и Куросава родились в один год — 1910 — и покинули эту землю друг за другом: Мунзук — 28 июля 1999 года в Кызыле, Куросава — 6 сентября 1998 года в Токио.
— После премьеры «Дерсу Узала» критики говорили, что фильм отличается от других фильмов Куросавы. Некоторым не хватало остроты — они считали, что в книге были конфликтные ситуации и в картине мало крови.
— Дело в том, что сам Куросава отказался от всего кровавого и просил автора сценария Юрия Нагибина взять самую главную тему: природа и человек, чистота окружающего мира. А еще мы с Максимом Мунзуком, однажды увидев окровавленную морду тигра, заявили режиссеру, что сниматься в этом эпизоде отказываемся, потому что являемся защитниками природы. И он запланированную сцену отменил! В итоге фильм получился спокойным, красивым и философским.
— Куросава повлиял на вас как на актера и режиссера?
— Безусловно! Я у Куросавы прошел кинематографическую школу. Многому у него научился. Феллини, Бергман, Куросава — это тройка, без которой невозможно говорить о мировом кинематографе. Перед съемками мы два месяца репетировали на «Мосфильме» за столом, как в театре. Режиссер все задумки нам рассказывал и делал зарисовки. Снимал он с трех камер. И у него я впервые узнал, что такое оптика и современный монтаж. Он все детали держал в голове. Весь фильм у него был раскадрован на бумаге в альбоме. Когда я приступил к съемкам своего первого фильма, сразу же купил альбом и раскадровывал точно так же, как это делал Куросава, — каждый кадр, каждый поворот, каждую точку.
— Вы с Куросавой остались друзьями?
— Всякий раз, приезжая в Японию с гастролями или с какими-то делегациями, я виделся с ним непременно. Он оставил мне на память портрет тигра, которого сам нарисовал ко дню моего рождения. Тигр с такими зеленоватыми глазами, справа — японский орнамент. И написал: «18 июня 1974 года, Соломин-сан, Куросава-сан», как бы нас уравняв. Картина висит у меня дома в рамочке. До конца своей жизни он присылал мне и Максиму Мунзуку к Новому году открытки, которые сам создавал: рисовал и выпускал в Японии.
— Юрий Мефодьевич, критики Малого театра называют его музеем, «вещью в себе» и так далее, а у вас там все равно ничего не меняется. Вы не обижаетесь на такое сравнение?
— Малый театр — это прежде всего традиции и устои. Нам удалось сохранить уникальную труппу, в составе которой народные артисты СССР, без малого 30 заслуженных артистов России. Но и на молодое поколение смотрю без печали. Вот оно, наше будущее, рядом со мной (показывает на актеров). Но нельзя все сразу отдавать молодым. Мы идем курсом, который был начертан неплохими путешественниками в искусстве, называвшими себя реалистическими, психологическими актерами. И здесь очень важна преемственность. Наши артисты говорят на нормальном русском языке. Мы играем произведения великих авторов, а не представляем «мотивы» Островского, Чехова, Толстого, Достоевского. Не надо их передергивать. На то они и классики, что остаются всегда современными. Я не понимаю, как современнее можно сказать то, что Гоголь в «Ревизоре» вложил в уста «министра здравоохранения» Земляники: «Лекарств дорогих мы не употребляем. Человек простой: если умрет, то он и так умрет; если выздоровеет, то он и так выздоровеет». И наш зритель тоже традиционен. В смысле — передающий традиции от дедушек и бабушек к внукам. К нам многие приходят с детьми. Поэтому мы первыми выдвинули инициативу «Всей семьей — в театр». Хороший урок воспитания преемственности!
Фото Игоря РУЛЕВА.
В Калугу Малый театр привез два спектакля — «Бесприданницу» и «Наследников Рабурдена». И на четыре дня — с 7 по 10 ноября в Калужской драме воцарился дух Московского Императорского театра.
На встречу с журналистами народный артист СССР, художественный руководитель самого главного драматического театра страны пришел в сопровождении трех молодых обаятельных артистов Дмитрия Марина (отдаленно напоминающего молодого Игоря Ильинского), Александры Ивановой и Алексея Фаддеева (очень похожего на Виталия Соломина), как бы подчеркнув тем самым, что самый консервативный театр России не означает — самый древний. А совсем даже наоборот — молодой и свежий. Собственно, как и сам Юрий Мефодьевич. В свои 78 Соломин прекрасно выглядит, подтянут, остроумен! Невольно пришло сравнение с Аленом Делоном. У них во Франции — Делон, а у нас в России — Соломин!
— Юрий Мефодьевич, у вас больше 50 ролей в театре и более 60 — в кино. Но первое, что приходит на ум при виде вас — вот он, адъютант Его превосходительства Павел Кольцов!
— Приятно вспоминать молодость (улыбается). За «Адъютанта» мы получили Государственную премию. Это был первый телефильм, удостоенный такой высокой награды. К «Адъютанту его превосходительства» отношение у меня особое, потому что он прорубил мне окно в Европу. Тогда же были соцстраны: ГДР, Болгария, Венгрия, Польша, Чехословакия, Югославия — и фильм там шел, его до сих пор помнят.
— А роль Арсеньева в фильме «Дерсу Узала» принесла вам уже мировую известность. Эта советско-японская картина в 1976 году была удостоена «Оскара» как лучший фильм на иностранном языке.
— Но тогдашнее советское киноруководство не только не отправило нас на церемонию в Лос-Анджелес, но даже не сочло нужным сообщить о награде. Один кинокритик, присутствовавший на награждении, рассказывал, что весь зал встал, когда назвали наши имена. Фильм был продан в 96 стран! Но никто в комитет кинематографии не вызывал, никто нас с Мунзуком не поздравил. Я «Оскара» впервые увидел, когда о наших российских оскароносцах документальный фильм снимали. В музее «Мосфильма» мне позволили подержать статуэтку. «Дайте, — говорю, — хоть сфотографируюсь с ней, чтобы внучка знала». Как-то на гастролях в Чехословакии один актер мне сказал: «Мы знаем, что тебя не пустили на вручение «Оскара», поэтому хотим исправить несправедливость» — и достал «Оскара», конечно, сувенирного. А второго мне актер Виталий Коняев откуда-то из Канады привез.
— Роль Дерсу играл Максим Мунзук — актер из Тувы. В 70-х я жил в Кызыле и ходил в театр на спектакли с его участием. На родине он был всеобщим любимцем!
— Замечательный актер! Он такой очень открытый был — и необыкновенно добрый, и доверчивый! Куросава после знакомства с ним сразу сказал: это тот самый Дерсу Узала! И уже больше никого на эту роль не пробовал.
В своих воспоминаниях дочь Мунзука Светлана писала, что спустя 23 года после награждения по телевизору показали, как Юрий Соломин увидел награду воочию. Держась двумя руками за статуэтку «Оскара», он сказал, глядя прямо в камеру: «Дорогой Мунзук! Я очень надеюсь, что ты смотришь эту передачу. Видишь, Максим Максимович, этой рукой я держусь за себя, а этой — за тебя». Максим Мунзук смотрел эту передачу дома в Кызыле и плакал навзрыд, как ребенок. Мунзук и Куросава родились в один год — 1910 — и покинули эту землю друг за другом: Мунзук — 28 июля 1999 года в Кызыле, Куросава — 6 сентября 1998 года в Токио.
— После премьеры «Дерсу Узала» критики говорили, что фильм отличается от других фильмов Куросавы. Некоторым не хватало остроты — они считали, что в книге были конфликтные ситуации и в картине мало крови.
— Дело в том, что сам Куросава отказался от всего кровавого и просил автора сценария Юрия Нагибина взять самую главную тему: природа и человек, чистота окружающего мира. А еще мы с Максимом Мунзуком, однажды увидев окровавленную морду тигра, заявили режиссеру, что сниматься в этом эпизоде отказываемся, потому что являемся защитниками природы. И он запланированную сцену отменил! В итоге фильм получился спокойным, красивым и философским.
— Куросава повлиял на вас как на актера и режиссера?
— Безусловно! Я у Куросавы прошел кинематографическую школу. Многому у него научился. Феллини, Бергман, Куросава — это тройка, без которой невозможно говорить о мировом кинематографе. Перед съемками мы два месяца репетировали на «Мосфильме» за столом, как в театре. Режиссер все задумки нам рассказывал и делал зарисовки. Снимал он с трех камер. И у него я впервые узнал, что такое оптика и современный монтаж. Он все детали держал в голове. Весь фильм у него был раскадрован на бумаге в альбоме. Когда я приступил к съемкам своего первого фильма, сразу же купил альбом и раскадровывал точно так же, как это делал Куросава, — каждый кадр, каждый поворот, каждую точку.
— Вы с Куросавой остались друзьями?
— Всякий раз, приезжая в Японию с гастролями или с какими-то делегациями, я виделся с ним непременно. Он оставил мне на память портрет тигра, которого сам нарисовал ко дню моего рождения. Тигр с такими зеленоватыми глазами, справа — японский орнамент. И написал: «18 июня 1974 года, Соломин-сан, Куросава-сан», как бы нас уравняв. Картина висит у меня дома в рамочке. До конца своей жизни он присылал мне и Максиму Мунзуку к Новому году открытки, которые сам создавал: рисовал и выпускал в Японии.
— Юрий Мефодьевич, критики Малого театра называют его музеем, «вещью в себе» и так далее, а у вас там все равно ничего не меняется. Вы не обижаетесь на такое сравнение?
— Малый театр — это прежде всего традиции и устои. Нам удалось сохранить уникальную труппу, в составе которой народные артисты СССР, без малого 30 заслуженных артистов России. Но и на молодое поколение смотрю без печали. Вот оно, наше будущее, рядом со мной (показывает на актеров). Но нельзя все сразу отдавать молодым. Мы идем курсом, который был начертан неплохими путешественниками в искусстве, называвшими себя реалистическими, психологическими актерами. И здесь очень важна преемственность. Наши артисты говорят на нормальном русском языке. Мы играем произведения великих авторов, а не представляем «мотивы» Островского, Чехова, Толстого, Достоевского. Не надо их передергивать. На то они и классики, что остаются всегда современными. Я не понимаю, как современнее можно сказать то, что Гоголь в «Ревизоре» вложил в уста «министра здравоохранения» Земляники: «Лекарств дорогих мы не употребляем. Человек простой: если умрет, то он и так умрет; если выздоровеет, то он и так выздоровеет». И наш зритель тоже традиционен. В смысле — передающий традиции от дедушек и бабушек к внукам. К нам многие приходят с детьми. Поэтому мы первыми выдвинули инициативу «Всей семьей — в театр». Хороший урок воспитания преемственности!
Фото Игоря РУЛЕВА.
