«Глина – это очень просто!»
Калужский художник-керамист Петр Алекперов рассказал почему керамисты не остаются в профессии.
Калужский художник-керамист Петр АЛЕКПЕРОВ рассказал о том, как работал дворником в Москве, как его приняла Калуга и почему керамисты не остаются в профессии.
В лофте у Петра Алекперова, который он снимает под мастерскую, тепло, солнечно и летает бабочка.
— Я ее нашел сегодня на улице. Принес в мастерскую, она отогрелась — теперь летает.
Готовых работ почти нет, только те, что участвовали в недавних выставках.
— Все раскупается, мозаичные иконы разъезжаются в храмы, в мастерской почти ничего не остается. Только пара старинных изразцов — для примера и вдохновения.
— Сколько лет этим изразцам?
— Точно не знаю, более сотни. Меня в этих работах больше интересует техника исполнения, чем история.
— А ты сможешь это повторить?
— Смогу, конечно. Рисунок, судя по всему, наносился от руки, но можно использовать и трафарет. В работе керамиста умение рисовать не главное, и у меня, честно говоря, двухмерные изображения — рисунки — получаются гораздо хуже трехмерных.
— Ты где-то учился этому? Есть академическое образование?
— Нет. Я не скажу ничего нового, а всего лишь повторю одно из мнений, которого придерживаются многие художники: мне кажется, что высшее образование может испортить вкус. Он ведь или есть, или его нет. Я боялся потерять индивидуальность, когда пришло время выбирать вуз. К тому же не понимал, зачем нужно ходить в университет, если можно просто наслаждаться жизнью, работать, творить.
Московский дворник
— Расскажи, как ты начинал? Ты из творческой семьи?
— Да не то чтобы… Дело в том, что я родился и вырос в Москве. Там впитываешь эту атмосферу творчества, просто гуляя по Арбату. Закончил школу, пошел работать исполнителем к монументалистам (это «бригада», которая воплощает эскиз художника в готовую монументальную работу). Там научился каким-то технологиям. Чтобы жить отдельно, по утрам подрабатывал дворником. А московские дворники в те времена — конец 80-х, как известно, все были художниками. Вернее, не так: художники в основном работали дворниками. Это ведь чуть ли не единственная возможность организовать мастерскую — давали площадь в старом районе. Так вот, и я устроился сначала дворником, был в соответствующей тусовке. Поначалу пытался рисовать, но меня к этому не тянуло, а потом увлекся керамикой. Однажды выяснилось, что знакомый моего друга — керамист. Я попросился к нему, но ему работники не требовались. Зато посоветовал Дана Каменского. Тому требовался мастер. Я поработал с ним с полгода, научился основам. Глина — это же очень просто. Есть простые законы, а дальше — что слепишь, это твое дело. Я начинал с вазочек, они мне и сейчас нравятся.
— А зачем делаешь?
— Ну они просятся. Бывает, что вещь просится. Часто придумаешь и делаешь — тоже просится. Но чаще бывает, что придумаешь и годами не делаешь — не просится. Сейчас больше всего делаю мозаику. Она нужна либо для интерьера людям, либо для икон. Но иконы больше жена делает.
Мало исполнителей
— Потом я уехал из Москвы в Пущино — уже с женой, с сыном. Начал там работать, керамикой заниматься. У меня была толпа учеников, а в мастерской — большая печка. Ученики приходили, делали что-то, а когда замерзали, затапливали печку и все вместе туда залезали. Это было так здорово! Я год преподавал в лицее в Пущино. Сейчас вижу совсем другую картину: ребята, которые заканчивают «керамику» в колледже культуры, почти не остаются в этом деле. Это ведь трудно. Надо самоорганизоваться, найти мастерскую…
— Ты часто выставляешься? Как тебя замечают?
— Нет, я совсем нечасто выставляюсь. В последний раз — в «Образе» на премии Афанасия Куликова. Зато плотно работаю с дизайнерами. Они ведь выдумают — а сделать не могут. Сейчас такой период, что исполнителей очень мало, одни дизайнеры. Лет 10 назад в Питере можно было спокойно поступить на «мастеровые» факультеты, тогда как на факультет дизайна конкурс был по 30 человек на место. А теперь получается, что исполнителей маловато.
Калуга и хорошие художники
— Тебе комфортно в Калуге?
— Да, здорово, пока Калуга не превратилась в Москву. Я люблю маленькие тихие города. Сюда приехал, с Сан Санычем Лондыревым познакомился, он меня и приютил в мастерской, пока я свою не нашел.
Когда только приехал, Калуга вообще была такой Москвой 80-х, а сейчас здесь все больше машин, старинные дома сносят… Уже не так. Зато много хороших художников.
— А чьи именно работы тебе нравятся?
— Этюды Жени Пухова, например. Михаил Камышанский очень хороший скульптор, Виталий Иванович Коняхин отличный живописец.
— А как с молодыми дела обстоят? Твой сын, например, не унаследовал талант?
— Ему сейчас 19 лет, и художественных, творческих способностей у него много. Со словом, например, он на «ты». Но не интересно ему это, компьютеры ему интересны. Учится в Москве, будет инженером…
— А вы с женой не обижаетесь, что не пошел по вашим стопам?
— Нет, конечно!
— У тебя отличная счастливая семья, потрясающая мастерская — настоящий лофт для художника, бабочка летает в конце октября… А что из этого тебя больше всего вдохновляет?
— Чистый стол!
На самом деле это вазочка. Просто очень красивая.
Петр Алекперов знает толк в чайниках!
Керамическая композиция с подсветкой.
Фото из личного архива Петра АЛЕКПЕРОВА.
В лофте у Петра Алекперова, который он снимает под мастерскую, тепло, солнечно и летает бабочка.
— Я ее нашел сегодня на улице. Принес в мастерскую, она отогрелась — теперь летает.
Готовых работ почти нет, только те, что участвовали в недавних выставках.
— Все раскупается, мозаичные иконы разъезжаются в храмы, в мастерской почти ничего не остается. Только пара старинных изразцов — для примера и вдохновения.
— Сколько лет этим изразцам?
— Точно не знаю, более сотни. Меня в этих работах больше интересует техника исполнения, чем история.
— А ты сможешь это повторить?
— Смогу, конечно. Рисунок, судя по всему, наносился от руки, но можно использовать и трафарет. В работе керамиста умение рисовать не главное, и у меня, честно говоря, двухмерные изображения — рисунки — получаются гораздо хуже трехмерных.
— Ты где-то учился этому? Есть академическое образование?
— Нет. Я не скажу ничего нового, а всего лишь повторю одно из мнений, которого придерживаются многие художники: мне кажется, что высшее образование может испортить вкус. Он ведь или есть, или его нет. Я боялся потерять индивидуальность, когда пришло время выбирать вуз. К тому же не понимал, зачем нужно ходить в университет, если можно просто наслаждаться жизнью, работать, творить.
Московский дворник
— Расскажи, как ты начинал? Ты из творческой семьи?
— Да не то чтобы… Дело в том, что я родился и вырос в Москве. Там впитываешь эту атмосферу творчества, просто гуляя по Арбату. Закончил школу, пошел работать исполнителем к монументалистам (это «бригада», которая воплощает эскиз художника в готовую монументальную работу). Там научился каким-то технологиям. Чтобы жить отдельно, по утрам подрабатывал дворником. А московские дворники в те времена — конец 80-х, как известно, все были художниками. Вернее, не так: художники в основном работали дворниками. Это ведь чуть ли не единственная возможность организовать мастерскую — давали площадь в старом районе. Так вот, и я устроился сначала дворником, был в соответствующей тусовке. Поначалу пытался рисовать, но меня к этому не тянуло, а потом увлекся керамикой. Однажды выяснилось, что знакомый моего друга — керамист. Я попросился к нему, но ему работники не требовались. Зато посоветовал Дана Каменского. Тому требовался мастер. Я поработал с ним с полгода, научился основам. Глина — это же очень просто. Есть простые законы, а дальше — что слепишь, это твое дело. Я начинал с вазочек, они мне и сейчас нравятся.
— А зачем делаешь?
— Ну они просятся. Бывает, что вещь просится. Часто придумаешь и делаешь — тоже просится. Но чаще бывает, что придумаешь и годами не делаешь — не просится. Сейчас больше всего делаю мозаику. Она нужна либо для интерьера людям, либо для икон. Но иконы больше жена делает.
Мало исполнителей
— Потом я уехал из Москвы в Пущино — уже с женой, с сыном. Начал там работать, керамикой заниматься. У меня была толпа учеников, а в мастерской — большая печка. Ученики приходили, делали что-то, а когда замерзали, затапливали печку и все вместе туда залезали. Это было так здорово! Я год преподавал в лицее в Пущино. Сейчас вижу совсем другую картину: ребята, которые заканчивают «керамику» в колледже культуры, почти не остаются в этом деле. Это ведь трудно. Надо самоорганизоваться, найти мастерскую…
— Ты часто выставляешься? Как тебя замечают?
— Нет, я совсем нечасто выставляюсь. В последний раз — в «Образе» на премии Афанасия Куликова. Зато плотно работаю с дизайнерами. Они ведь выдумают — а сделать не могут. Сейчас такой период, что исполнителей очень мало, одни дизайнеры. Лет 10 назад в Питере можно было спокойно поступить на «мастеровые» факультеты, тогда как на факультет дизайна конкурс был по 30 человек на место. А теперь получается, что исполнителей маловато.
Калуга и хорошие художники
— Тебе комфортно в Калуге?
— Да, здорово, пока Калуга не превратилась в Москву. Я люблю маленькие тихие города. Сюда приехал, с Сан Санычем Лондыревым познакомился, он меня и приютил в мастерской, пока я свою не нашел.
Когда только приехал, Калуга вообще была такой Москвой 80-х, а сейчас здесь все больше машин, старинные дома сносят… Уже не так. Зато много хороших художников.
— А чьи именно работы тебе нравятся?
— Этюды Жени Пухова, например. Михаил Камышанский очень хороший скульптор, Виталий Иванович Коняхин отличный живописец.
— А как с молодыми дела обстоят? Твой сын, например, не унаследовал талант?
— Ему сейчас 19 лет, и художественных, творческих способностей у него много. Со словом, например, он на «ты». Но не интересно ему это, компьютеры ему интересны. Учится в Москве, будет инженером…
— А вы с женой не обижаетесь, что не пошел по вашим стопам?
— Нет, конечно!
— У тебя отличная счастливая семья, потрясающая мастерская — настоящий лофт для художника, бабочка летает в конце октября… А что из этого тебя больше всего вдохновляет?
— Чистый стол!
На самом деле это вазочка. Просто очень красивая.
Петр Алекперов знает толк в чайниках!
Керамическая композиция с подсветкой.
Фото из личного архива Петра АЛЕКПЕРОВА.
