Вадим ТЕРЕХИН: «Останутся и писатели, и читатели»

— Вадим Федорович, вы поэт, избалованный почестями и наградами. Что значат для вас все эти регалии?

— Покривлю душой, если скажу, что равнодушен к наградам. С одной стороны, это поощрение, с другой — признание заслуг. В СССР к творческим наградам относились, как к воинским званиям: лейтенант, полковник, генерал. Сейчас — по-другому. Наград множество, и цена их неоднозначна. Конечно, любая премия субъективна. Но есть награды, к которым я отношусь с большим почтением и расцениваю как аванс. Например, Имперская. Когда в жюри заседают такие уважаемые мною люди, как Валентин Распутин, Владимир Костров, Никита Михалков, Зураб Церетели, волей-неволей начинаешь воспринимать это как очень серьезное событие. Вот тут-то и подкарауливает коварное испытание — славой. Ведь на самом деле главные ценители — не коллеги по перу и литературные критики, а читатели, истинные поклонники поэзии. Если тот, кто тебя не знает, процитирует твои строки — это уже поэтический успех.

— В этой жизни вы были и военным, и преподавателем, и журналистом, и руководителем школы высшего спортивного мастерства, и специалистом по рекламе, и госслужащим. Кто же вы на самом деле?

— Где бы и кем бы я ни работал, все равно я оставался поэтом. А разные маски, надеваемые мной, все равно служили лишь прикрытием моих литературных исканий и безумств.

— Каковы ваши предпочтения в литературе?

— Окончательно мои поэтические пристрастия сформировались после двадцати. Во время службы на Байконуре. Кстати, в военное училище я поступал осознанно, начитавшись журнал «Советский воин» и выучив чуть ли не наизусть фильм «Офицеры». И, если бы не перестройка, скорее всего, я не оставил бы армию. В те времена тотального дефицита мой книжный боезапас пополнялся благодаря путешествиям по казахстанским селениям. Книги на русском языке у тюркских народов популярностью не пользовались, и я их скупал в полном объеме — насколько позволяло офицерское жалование. Тогда и стали моими постоянными спутниками томики еще недавно запрещенных Заболоцкого, Пастернака, Солженицына, Домбровского, Ходасевича, Ремизова, Флоренского и Тарковского.

— Принято считать, что поэзия — это удел молодых, а в зрелости все переходят на прозу.

— Я так не считаю. Есть романтическое направление, свойственное пылким сердцам. Но мне ближе зрелая литература. Если бы поэзия была уделом молодых, мы бы лишились целой плеяды таких творцов, как Державин, Тютчев, Заболоцкий, Арсений Тарковский, чьи таланты в полной мере раскрылись лишь в зрелом возрасте.

— Раньше говорили, что «поэт в России больше, чем поэт». Почему сегодня это не так?

— Авторитетов нет. Они остались в XX веке. Мы живем в такое время, когда приходится толерантно относиться даже к самым низким проявлениям в литературе. Я дружен с Валентином Распутиным и вижу, ощущаю, как нелегко этому великому человеку, последнему из могикан, наблюдать нынешние литературные процессы — когда писателями называют людей, весьма далеких от понимания этого слова. Еще Давид Самойлов писал: «Когда сомкнули веки гении и стало все разрешено». Но ирония и стеб, присущие молодым, не могут быть путеводной звездой.

— Ваши стихи переведены на арабский — второй на Земле язык. На нем говорят более 400 миллионов человек.

— Сам я никому никогда не предлагал свои творения для переводов. Нашли меня через Интернет незнакомые мне совсем литераторы из Бахрейна. Я получил письмо, из которого понял: им понравилась моя книга «Между гласных и согласных». Мне по-восточному тактично сообщили, что для них было бы большой честью, если бы я дал согласие на перевод. И я по-восточному сдержанно ответил согласием.

— Откуда у вас — русского человека — эта взаимная любовь с арабским миром?

— Меня интересует развитие культурных и литературных отношений между нашими странами. Я побывал в Сирии, Эмиратах, Бахрейне, Индии, Вьетнаме, Китае. Вот где благодарный читатель! Первый раз попал туда случайно. А потом начал ездить уже по писательской линии. Меня стали приглашать на литературные праздники. Я читал там свои стихи, встречался с известными деятелями культуры, писателями. С этим миром нужно искать точки соприкосновения, которые будут объединять нас. Мы должны стать ближе друг другу.

— Есть ли смысл в век Интернета и гаджетов выпускать традиционные бумажные книги?

— Для нашего поколения традиционная книга еще останется. Хотя ее выход стал теперь всего лишь личным праздником автора. Но издавать их нужно. Нельзя отказываться от традиций, сложившихся веками. Когда-то монахи переписывали книги вручную. Потом произошла революция — появилась машина Гуттенберга, и книги стали печатать. Компьютеры и Интернет — это такой же глобальный переворот. Какая она, книга будущего, сложно представить. Но читать-то люди все равно не перестанут! Значит, будут и писатели, и поэты. 

Вадим Федорович ТЕРЕХИН родился в 1963 году в поселке Песоченский Суворовского района Тульской области.

Российский поэт, лауреат литературной премии им. Цветаевой, Всероссийской литературной премии «Отчий дом» братьев Киреевских, премии ЦФО в области литературы и искусства, международной премии «Имперская культура».

Заместитель министра культуры Калужской области, начальник Управления культуры, искусства и кинематографии, секретарь Союза писателей России, член-корреспондент Петровской академии наук и искусств (Санкт-Петербург), действительный член Академии российской словесности (Москва).