В Калуге Андрей Макаревич выступил в роли джазмена
Главный «машинист» привез в наш город «Оркестр креольского танго».
Джазовый проект легендарного музыканта Андрея Макаревича (признан иноагентом) калужане услышали в субботу, 21 апреля. Аудитория разного возраста и социального положения ждала этот коллектив с нетерпением – зрители целиком заполнили зал филармонии. Появление Макаревича на сцене вызвало шквал аплодисментов. А ведь отношение к его сотрудничеству с «Оркестром креольского танго» до сих пор делит многих поклонников «Машины времени» на два непримиримых лагеря, несмотря на то что главный «машинист» с этим джазовым коллективом за 11 лет выпустил уже шесть альбомов.
Последний альбом «Штандер» был записан на студии Abbey Road в Лондоне с привлечением духовой секции Нила Сидвелла и струнной секции Лондонского симфонического оркестра, а также саксофониста Алана Барнса и виброфониста Фрэнка Рикотти. Это было второе посещение Макаревичем студии, где писались великие «Битлы».
Для тех, кто не знаком с совместным творчеством Макаревича и «О. К. Т.», напомню: «Тонкий шрам на любимой попе» - это и есть они вместе. Вернее, это было их началом. А те, кто услышал 21 апреля в Концертном зале:
«…И ни с кем не в любви, не в ссоре,
И уже не держа весла,
Я почти потерялся в море
Умноженья добра и зла.
Я носился, как лошадь в мыле,
В суете, словно в пустоте,
Я любил и меня любили,
К сожаленью, совсем не те...»
были поражены этими поэтическими строками-метафорами – море, одиночество, грусть… и тончайшими нюансами чарующих звуков рояля!
- Мы много гастролируем, но, поверьте, нигде не встречали такого чудесного рояля, - сказали после концерта пианист Евгений Борец и сам маэстро. – Калуга должна гордиться таким уникальным «Стенвеем»! Вам может позавидовать Большой зал консерватории! И акустика зала нам тоже очень понравилась.
Макаревич прибыл в Калугу за пару часов до концерта, когда музыканты уже настроили аппаратуру. Опробовал голос, гитару и … вместо запланированных 15 минут общался с журналистами почти час.
- Джаз – занятие зрелых музыкантов, даже тех, которые играли рок-н-ролл. Если взять, к примеру, Рода Стюарта, записавшего несколько альбомов…, – не успел закончить свой вопрос корреспондент «Калужского перекрестка» Андрей Гусев, а Макаревич сразу понял и подхватил:
- …Если даже Маккартни этим занимается, значит, здесь есть что-то такое.
- А вы не хотите с оркестром записать стандарты или советские песни?
- Их стандарты - нет, потому что они же пишут свои, свою музыку. А у нас таких стандартов нет. Я записал с оркестром песни «Машины времени», которые к этому располагают, песни Булата Окуджавы, песни Марка Фрейдкина. К советской эстраде у меня отношение неоднозначное. У меня есть что-то из Бернеса, что-то - из Утесова. Но пока не было потребности их перепевать.
- У «Машины времени» - отпуск?
- Мы разбежались в полугодовой отпуск, чтобы соскучиться друг по другу и за это время создать и принести что-то свежее. Группа имеет право на жизнь, если она продолжает делать новое. Это необязательно должны быть хиты типа «Поворота», но надо, чтобы было ощущение сегодняшнего дня. Если группа этого не делает, а исполняет то, за что их полюбили тридцать лет назад, это получается «Дип Пепл». Мне это неинтересно.
Пресс-конференция затянулась, и концерт начался на 15 минут позже. Не обладая джазовым вокалом, Макаревич брал задушевностью пения и неспешной назидательностью текстов. Одна песня сменяла другую. Маэстро дискутировал сам с собой: то ностальгировал по молодости, то сетовал на одиночество старости. В балладе «Ангел» он как будто бы отвечал самому себе 25-летнему на свой «Костер»: «Вот и есть огонь, а согреть-то уже и некого…»
Макар был хорош! Черный костюм, черная шляпа, красные носки, небрежное пощелкивание пальцев… И уже с первой песни стало понятно, что это никакой не «машинист». На сцене был джазмен! Лишь только лицо и голос были узнаваемы. Хотя со сцены звучали и давно известные «Он был старше ее», но в джазовой аранжировке, и «Перекресток»...
Но внимание зрителей было сфокусировано не только на Макаревиче, но и на изощренно и вдохновенно импровизировавших десятерых участников «Оркестра». Дабы не позволить зрителям впадать в излишнюю лирику, программу разбавила более динамичная «Дорогая, отпусти меня» и даже народная песня с совершенно блатным текстом, повествующем о любви дочки рыбака к вору. Одну песню – «Разговор на фоне бесконечной ночи», - посвятил великому писателю, чье творчество вдохновляет его до сих пор - Василию Аксенову. Поистине мощно и по-моцартовски траурно.
Это был другой Макаревич – мудрый и трагичный одновременно. Иногда казалось, что песни не складываются в целостный концерт, что свойственно «Машине», настолько не состыковывались джазовый свинг, дворовый шансон и голливудская киномузыка. Но почему-то хотелось слушать и слушать. Вслушиваться в текст, обрамленный потрясающей музыкой с точнейшими и тончайшими нюансами. Блестяще играющие музыканты создавали удивительно прозрачный, комфортный и очень драйвовый музыкальный «подклад», который соединился с неповторимым голосом Макаревича.
- Вам не кажется, что песни с «ОКТ» - буржуазные по духу, и нацелены на изысканную богатую аудиторию и тем самым страшно далеки от демократичного русского рока и его адептов?
- Я люблю ломать стереотипы. А потом, не имею амбиций сделать человечество умнее, хотя глупеет оно катастрофически. Мы бы не прожили столько лет, если бы были интересны малому количеству людей.
Во время исполнения «К нам в Холуево приезжает Путин» зал реагировал на каждую строчку смехом и аплодисментами:
«…Всю ночь менты решали оргвопросы,
Друг другу наступая на мозоль,
И до крови дрались «единороссы» -
Кому встречать и подносить хлеб-соль.
Вот вам смешно, а вышло не до смеха -
Элита на перроне собралась,
Вот только Путин так и не приехал,
А жизнь уже почти что задалась».
- У музыкантов в последнее время часто спрашивают об их отношении к политике. В России ведь поэт, как известно, больше, чем поэт. И все уважаемые люди в искусстве так или иначе вынуждены позиционировать себя в политике, даже вовсе не занимаясь ею. Вы и впредь будете поддерживать Прохорова? – не унимался во время пресс-конференции Гусев.
- Я всегда настраиваю себя на позитив. Когда хочешь перемен - веришь в любую возможность. Правда, ожидания не всегда оправдываются. Я бы никогда не стал поддерживать того, кого плохо знаю. Наши отношения продолжаются 20 лет. Прохоров в принципе отличается от всех наших политиков. Он не болтун. Определение «олигарх» к нему не подходит. Олигархия - сращивание структур крупного бизнеса с госструктурами, а Прохоров всегда был сам по себе. Ему ничего не нужно: он успешный бизнесмен, его не притесняют, ему от прихода во власть пирог не обломится. И если он туда стремится - то только потому, что намерен не трепаться, а делать нашу страну, то есть, каждого из нас свободнее и богаче. Он апеллирует к разуму, а не к неосознанным желаниям, как другие политики России. Он исходит из реальности, принимая ее как данность, показывает, что и как реально изменить.
- Эта музыка решительно отличается от той, что мы привыкли слышать от «Машины времени». Зачем вам джаз?
- Создать программу с хорошими джазовыми музыкантами было моей давней мечтой. Мой отец очень любил джаз. Он был прекрасным пианистом и часто играл любимые мелодии на фортепьяно. Я всегда переживал, что не умею играть джаз по-настоящему. И сейчас прекрасно понимаю, что я никакой не джазовый певец и никогда им не стану, но от соединения живой свинговой игры и того, что делаю, как мне кажется, возникает что-то новое и интересное.
- Вы много музыкальных открытий делаете для себя?
- Если я и сделал какие-то открытия, которые касаются музыки, то все они принадлежат прошлому. Я находился в иллюзии – думал, что, чем я буду старше, тем свободного времени будет больше. Получается ровно наоборот – его меньше и меньше. Дни становятся короче и короче. Надо многое успеть. Поэтому я вынужден держать себя в очень жестких рамках.
Действительно, авторское пение в соединении с джазовой мелодикой дало неожиданно странный эффект. Слова и музыка как-то незаметно слились в одну субстанцию. Музыка получилась неотделимой от смысла. А, если вдуматься, авторская песня - это и есть такой словесный джаз: импровизация, ускользающая, пульсирующая интонация и, конечно, неповторимый голос автора. Калужская публика оказалась очень продвинутой и с восторгом восприняла другого Макаревича, виртуозных джазовых музыкантов, играющих в кайф, с удовольствием и по-новому.
Макаревича не назовешь просто певцом и музыкантом. Это особенное явление, часть эпохи. Но, станут ли новые песни такими же гимнами, как «Марионетки» и «Костер», которые и сегодня слушает мой 20-летний сын, а мы со старшим братом сверяем по ним «своего личного Макаревича»?
Наверное, сейчас Макаревичу этого и не надо. Он пишет и поет, получая от этого процесса (это чувствуется и видно) полное удовольствие, а нам, слушателям, остается наслаждаться. Но это удается не всем. Ведь редкий слушатель обладает даром слышать, а еще реже - улавливать, чувствовать и понимать.
Последний альбом «Штандер» был записан на студии Abbey Road в Лондоне с привлечением духовой секции Нила Сидвелла и струнной секции Лондонского симфонического оркестра, а также саксофониста Алана Барнса и виброфониста Фрэнка Рикотти. Это было второе посещение Макаревичем студии, где писались великие «Битлы».
Для тех, кто не знаком с совместным творчеством Макаревича и «О. К. Т.», напомню: «Тонкий шрам на любимой попе» - это и есть они вместе. Вернее, это было их началом. А те, кто услышал 21 апреля в Концертном зале:
«…И ни с кем не в любви, не в ссоре,
И уже не держа весла,
Я почти потерялся в море
Умноженья добра и зла.
Я носился, как лошадь в мыле,
В суете, словно в пустоте,
Я любил и меня любили,
К сожаленью, совсем не те...»
были поражены этими поэтическими строками-метафорами – море, одиночество, грусть… и тончайшими нюансами чарующих звуков рояля!
- Мы много гастролируем, но, поверьте, нигде не встречали такого чудесного рояля, - сказали после концерта пианист Евгений Борец и сам маэстро. – Калуга должна гордиться таким уникальным «Стенвеем»! Вам может позавидовать Большой зал консерватории! И акустика зала нам тоже очень понравилась.
Макаревич прибыл в Калугу за пару часов до концерта, когда музыканты уже настроили аппаратуру. Опробовал голос, гитару и … вместо запланированных 15 минут общался с журналистами почти час.
- Джаз – занятие зрелых музыкантов, даже тех, которые играли рок-н-ролл. Если взять, к примеру, Рода Стюарта, записавшего несколько альбомов…, – не успел закончить свой вопрос корреспондент «Калужского перекрестка» Андрей Гусев, а Макаревич сразу понял и подхватил:
- …Если даже Маккартни этим занимается, значит, здесь есть что-то такое.
- А вы не хотите с оркестром записать стандарты или советские песни?
- Их стандарты - нет, потому что они же пишут свои, свою музыку. А у нас таких стандартов нет. Я записал с оркестром песни «Машины времени», которые к этому располагают, песни Булата Окуджавы, песни Марка Фрейдкина. К советской эстраде у меня отношение неоднозначное. У меня есть что-то из Бернеса, что-то - из Утесова. Но пока не было потребности их перепевать.
- У «Машины времени» - отпуск?
- Мы разбежались в полугодовой отпуск, чтобы соскучиться друг по другу и за это время создать и принести что-то свежее. Группа имеет право на жизнь, если она продолжает делать новое. Это необязательно должны быть хиты типа «Поворота», но надо, чтобы было ощущение сегодняшнего дня. Если группа этого не делает, а исполняет то, за что их полюбили тридцать лет назад, это получается «Дип Пепл». Мне это неинтересно.
Пресс-конференция затянулась, и концерт начался на 15 минут позже. Не обладая джазовым вокалом, Макаревич брал задушевностью пения и неспешной назидательностью текстов. Одна песня сменяла другую. Маэстро дискутировал сам с собой: то ностальгировал по молодости, то сетовал на одиночество старости. В балладе «Ангел» он как будто бы отвечал самому себе 25-летнему на свой «Костер»: «Вот и есть огонь, а согреть-то уже и некого…»
Макар был хорош! Черный костюм, черная шляпа, красные носки, небрежное пощелкивание пальцев… И уже с первой песни стало понятно, что это никакой не «машинист». На сцене был джазмен! Лишь только лицо и голос были узнаваемы. Хотя со сцены звучали и давно известные «Он был старше ее», но в джазовой аранжировке, и «Перекресток»...
Но внимание зрителей было сфокусировано не только на Макаревиче, но и на изощренно и вдохновенно импровизировавших десятерых участников «Оркестра». Дабы не позволить зрителям впадать в излишнюю лирику, программу разбавила более динамичная «Дорогая, отпусти меня» и даже народная песня с совершенно блатным текстом, повествующем о любви дочки рыбака к вору. Одну песню – «Разговор на фоне бесконечной ночи», - посвятил великому писателю, чье творчество вдохновляет его до сих пор - Василию Аксенову. Поистине мощно и по-моцартовски траурно.
Это был другой Макаревич – мудрый и трагичный одновременно. Иногда казалось, что песни не складываются в целостный концерт, что свойственно «Машине», настолько не состыковывались джазовый свинг, дворовый шансон и голливудская киномузыка. Но почему-то хотелось слушать и слушать. Вслушиваться в текст, обрамленный потрясающей музыкой с точнейшими и тончайшими нюансами. Блестяще играющие музыканты создавали удивительно прозрачный, комфортный и очень драйвовый музыкальный «подклад», который соединился с неповторимым голосом Макаревича.
- Вам не кажется, что песни с «ОКТ» - буржуазные по духу, и нацелены на изысканную богатую аудиторию и тем самым страшно далеки от демократичного русского рока и его адептов?
- Я люблю ломать стереотипы. А потом, не имею амбиций сделать человечество умнее, хотя глупеет оно катастрофически. Мы бы не прожили столько лет, если бы были интересны малому количеству людей.
Во время исполнения «К нам в Холуево приезжает Путин» зал реагировал на каждую строчку смехом и аплодисментами:
«…Всю ночь менты решали оргвопросы,
Друг другу наступая на мозоль,
И до крови дрались «единороссы» -
Кому встречать и подносить хлеб-соль.
Вот вам смешно, а вышло не до смеха -
Элита на перроне собралась,
Вот только Путин так и не приехал,
А жизнь уже почти что задалась».
- У музыкантов в последнее время часто спрашивают об их отношении к политике. В России ведь поэт, как известно, больше, чем поэт. И все уважаемые люди в искусстве так или иначе вынуждены позиционировать себя в политике, даже вовсе не занимаясь ею. Вы и впредь будете поддерживать Прохорова? – не унимался во время пресс-конференции Гусев.
- Я всегда настраиваю себя на позитив. Когда хочешь перемен - веришь в любую возможность. Правда, ожидания не всегда оправдываются. Я бы никогда не стал поддерживать того, кого плохо знаю. Наши отношения продолжаются 20 лет. Прохоров в принципе отличается от всех наших политиков. Он не болтун. Определение «олигарх» к нему не подходит. Олигархия - сращивание структур крупного бизнеса с госструктурами, а Прохоров всегда был сам по себе. Ему ничего не нужно: он успешный бизнесмен, его не притесняют, ему от прихода во власть пирог не обломится. И если он туда стремится - то только потому, что намерен не трепаться, а делать нашу страну, то есть, каждого из нас свободнее и богаче. Он апеллирует к разуму, а не к неосознанным желаниям, как другие политики России. Он исходит из реальности, принимая ее как данность, показывает, что и как реально изменить.
- Эта музыка решительно отличается от той, что мы привыкли слышать от «Машины времени». Зачем вам джаз?
- Создать программу с хорошими джазовыми музыкантами было моей давней мечтой. Мой отец очень любил джаз. Он был прекрасным пианистом и часто играл любимые мелодии на фортепьяно. Я всегда переживал, что не умею играть джаз по-настоящему. И сейчас прекрасно понимаю, что я никакой не джазовый певец и никогда им не стану, но от соединения живой свинговой игры и того, что делаю, как мне кажется, возникает что-то новое и интересное.
- Вы много музыкальных открытий делаете для себя?
- Если я и сделал какие-то открытия, которые касаются музыки, то все они принадлежат прошлому. Я находился в иллюзии – думал, что, чем я буду старше, тем свободного времени будет больше. Получается ровно наоборот – его меньше и меньше. Дни становятся короче и короче. Надо многое успеть. Поэтому я вынужден держать себя в очень жестких рамках.
Действительно, авторское пение в соединении с джазовой мелодикой дало неожиданно странный эффект. Слова и музыка как-то незаметно слились в одну субстанцию. Музыка получилась неотделимой от смысла. А, если вдуматься, авторская песня - это и есть такой словесный джаз: импровизация, ускользающая, пульсирующая интонация и, конечно, неповторимый голос автора. Калужская публика оказалась очень продвинутой и с восторгом восприняла другого Макаревича, виртуозных джазовых музыкантов, играющих в кайф, с удовольствием и по-новому.
Макаревича не назовешь просто певцом и музыкантом. Это особенное явление, часть эпохи. Но, станут ли новые песни такими же гимнами, как «Марионетки» и «Костер», которые и сегодня слушает мой 20-летний сын, а мы со старшим братом сверяем по ним «своего личного Макаревича»?
Наверное, сейчас Макаревичу этого и не надо. Он пишет и поет, получая от этого процесса (это чувствуется и видно) полное удовольствие, а нам, слушателям, остается наслаждаться. Но это удается не всем. Ведь редкий слушатель обладает даром слышать, а еще реже - улавливать, чувствовать и понимать.
