Шекспир, любовь и рок-н-ролл
Калужский драмтеатр открыл юбилейный сезон спектаклем по пьесе В. Шекспира «Ромео и Джульетта» в постановке Геннадия Шапошникова (Москва).
Джульетта — Екатерина БУРЕНИЧЕВА, Ромео — Кирилл БЕССОНОВ.
Не каждый театр может позволить себе такой спектакль, ибо не в каждом театре есть актёры подростковой наружности. (Напомним: героине почти 14 лет, её возлюбленному чуть больше.) А у нас такие актёры есть, и это, как вы догадались, недавние выпускники калужского курса Театрального института им. Б. Щукина.
Джульетта 3.0
Юную героиню сыграла Екатерина Буреничева, как говорят на театре, по физике весьма подходящая для этой роли-мечты: миниатюрная блондинка с большущими глазами — сразу понимаешь, почему Ромео накрыло сразу и крепко. Однако выгодная внешность удачно соединилась с профессиональной работой молодой актрисы: зритель верит в искренность и глубину чувств этой женщины-ребёнка, с волнением наблюдает за тем, как раскрывается человек в любви. Интересно, что в процессе работы над спектаклем Катя оказалась третьей исполнительницей этой роли, так как две предыдущие, её однокурсницы (тоже худенькие и глазастые), не дошли до финала по разным обстоятельствам. Судьба-а-а! Впрочем, надеемся ещё увидеть Евгению Сергееву в образе Джульетты.
Кормилица — Светлана НИКИФОРОВА, Меркуцио — Вячеслав СОКОЛОВ.
А вот актёр на роль Ромео определился сразу. Им стал Кирилл Бессонов, радовавший зрителей ещё в студенческие годы. Его Ромео — мягкий и мирный человек, которому чужды вражда и агрессия. Роковым образом он влюбляется в дочь фамильного врага. И Кириллу удаётся донести, что любовь — это дар, а не просто чувство, которое можно вызвать усилием воли. Его Ромео старается использовать этот дар для примирения враждующих семейств. Однако рок опять вмешивается: он убивает в поединке гордого Тибальта (удачная роль Антона Смородина). Горькое резюме Ромео: «Насмешница судьба!». (В другом переводе — более жёсткое «Я шут судьбы, я у судьбы дурак!»). Дуэт Бессонов — Буреничева показывает не только искреннюю страсть влюблённых, но и обречённость. И не только потому, что их любовь не к месту и не ко времени. Они юные, а значит — наивные. Их добровольный уход из жизни, к сожалению, часто подаётся слишком пафосно. Но решение режиссёра, удачно выполненное актёрами, — другое: они поспешны и нетверды в испытаниях. И от этого ещё горше.
Они — выжили?!
К сожалению, нет. Но одним из самых впечатляющих режиссёрских решений Геннадия Шапошникова стало введение в ткань спектакля своеобразных двойников главных героев. Им уже за тридцать. Их фигуры и лица, хотя и молодые, но уже не юные. А главное — горечь и понимание в глазах этих, уже всё знающих людей. Они, почти неподвижные, всё время на сцене (адский актёрский труд!). И оттуда, откуда нет возврата, как бы заново переживают свою историю, не в силах ничего изменить. Реплики Ромео и Джульетты режиссёр делит на части и передаёт двум дуэтам — потрясающе интересный эффект столкновения юной наивной горячности и умудрённой жизнью грусти! Джульетта Анны Сорокиной — красивая и умная женщина, какой она могла стать, но не стала. Ромео Владимира Прудникова — сильный и в то же время чувствительный мужчина, каким он мог стать, но не случилось. Эти исполнители — из лучших в спектакле.
За хороших партнёров себе, любимой, спасибо!
Так может сказать Светлана Никифорова, исполнившая роль кормилицы. Ведь актриса стала одним из главных педагогов для наших щукинцев и теперь должна показывать мастер-класс ученикам. И она показывает. Её героиня — болтливая простушка, для которой Джульетта — родное дитя. Её представление о любви как о хорошем сексе резко контрастирует с чувствами юных героев. Может быть, немного пережимая с простотой в первом акте, актриса достигает настоящего трагизма во второй части спектакля.
Анна СОРОКИНА и Владимир ПРУДНИКОВ в ролях двойников Джульетты и Ромео, какими они могли бы стать.
Ученики Никифоровой (помимо главных героев) исполняют роли молодых оболтусов из клана Монтекки — Бенволио (Максим Шишкин) и Меркуцио (Вячеслав Соколов). Последнему достаётся одна из самых выигрышных ролей в спектакле. Меркуцио-Соколов — безудержный весельчак, задира и нахал. Он страстно любит жизнь, и тем пронзительнее его нелепая смерть, всё изменившая в судьбах главных героев.
Краски и звуки
Большинство пьес Шекспира позволяет отчаянно фантазировать в костюмах и декорациях. Что и сделал в «Ромео и Джульетте» заслуженный художник России Виктор Герасименко (Москва). На сцене — тяжеловесная на первый взгляд конструкция, напоминающая неприступную стену. Но вдруг она оживает: в ней на разных уровнях открываются двери, части её внезапно раздвигаются. Фронтальная часть вообще напоминает скалодром, по которому цепко перемещаются молодые участники спектакля, ухитряясь не только не разбиться, но и убедительно изобразить любовь и смерть. Костюмы — нечто среднее между спортивными трико и одеяниями «Звёздных войн» — удачно гармонируют с декорациями.
Спектакль получился цветастый, громкий, молодой…
О музыкальной составляющей. Пристегните ремни: будет громко! Оркестр драмтеатра RODNЫЕ&BLIZKИЕ обеспечивает реально тяжкий рок и столь же успешно — лирическую акустику. Во многом спектакль Геннадия Шапошникова можно считать рок-мюзиклом. За музыкантов беспокоиться не стоит. Не всем нравится? А вот Тарантино сказал: «Глупо на концерте «Металлики» просить сделать потише». Это жанр такой. Однако, на наш взгляд, ошибкой стало постоянное использование актёрами радиомикрофонов. Это уместнее в вокальных партиях, но не в произнесении текста Шекспира. Театральное представление начинает напоминать радиоспектакль: не всегда понятно, кто подаёт реплику. К тому же это особая технология, наверное, досконально освоенная где-нибудь на Бродвее. У нас же и зритель, и актёр становятся заложниками несовершенной техники, которая фонит и может в любой момент отказать. А у калужских актёров — спасибо замечательной Ольге Петровой! — всё в порядке с вокалом. Но когда мы слышим хор через микрофон… Верните, как было!
Спектакль получился. Цветастый и громкий. Молодой. Есть первые свидетельства того, что юные зрители уже открыли Шекспира. Вот и Н. Некрасов к месту: «Чему достойнее служить могла бы лира?».
