Прожили вместе всего 8 лет

Лариса Григорьевна Серге­ева, показывая нам старые фото, вновь разволновалась до слез от воспоминаний.
— Мой папа — Григорий Иванович Лисичкин — родился 7 октября 1913 года в с. Передел Медынского района. Село было большое. Дедушка до 1917 года работал на спичечной фабрике, а потом — столяром на дому. Бабушка домашним хозяйством занималась. Помимо папы в семье было еще трое детей. Закончив 7 классов (в то время это считалось хорошим образованием), отец пошел работать. Но вскоре его призвали в армию, в кавалерийский полк 7‑й Самарской дивизии Белорусского военного округа. Когда вернулся домой, стал председателем Улановского сельсовета. Там и познакомился с моей мамой — Анастасией Ивановной. Не влюбиться в нее было невозможно: красавица с длинными косами, гордость села, стахановка. За отличную работу получала премии — швейную машинку, патефон… Сыграли свадьбу, но прожили вместе недолго. Через два года папу призвали в армию, на Финскую войну. В 1940 году он вернулся домой, а уже 22 июня 1941‑го ушёл на фронт.

«Немец меня душил»
— Когда началась война, мне было три года. Мы жили в Переделе, у родителей папы. Тогда никто не думал, что сюда, в глубинку, придут немцы. 16 сентября 1941 года мама родила второго ребёнка — девочку. Дом папиной семьи был крайним, прямо возле леса. Жили они хорошо, носили шубы на лисьем меху. И надо было эти шубы хотя бы в снег закопать, а их дома спрятали. Фашисты при­шли и сожгли деревню. Все сгорело, один чугунный утюг остался. Знаю, что немцы хотели с дедушки стянуть валенки, а он не дал — зацепился пальцами ног и держал.
Мы с мамой уехали в Уланово, к её родителям. По дороге я видела огромное зарево — горела Медынь. Помню, как убегали от немцев из одной деревни в другую. Мама — с грудным ребенком на руках, и я держусь за подол её пальто. Так ноги натёрла, что потом чулки от пяток отдирали. А маленькая сестрёнка не выжила, вскоре умерла.
В Уланово немцы поселились в нашем доме, а нас всех загнали на печку. Топили её так, что дышать было нечем. Мы проткнули паклю в стене и по очереди подползали вдохнуть свежего воздуха. Бабушка очень грубо с немцами разговаривала, не позволяла им трогать корову Ласточку. А когда было Рождество, немцы вытащили свои фото, праздновали и даже угостили меня шоколадкой. Но один фашист был особенно жестокий. Однажды я заплакала, он схватил меня, бросил на кровать и начал душить. Мать подлетела, еле вырвала меня. После этого я сильно заикалась.

Командир батальона
— Меня от матери было не оторвать. 14 января 1942 года деревню освободили. Победу отмечали. Мама пошла плясать в круг, а я — за ней, кричу: «Ты что! Отец на войне кровь проливает, а ты пляшешь!» И всё время за ней следила. К нам в деревню на танцы приходили лётчики, я не разрешала ей ходить плясать.
А отец воевал на Западном фронте, потом на 2‑м Белорусском… Был помощником заместителя начальника штаба по разведке. Брал языка. Дважды был ранен. Служил заместителем командира стрелкового батальона. Награждён орденами и медалями. Первую медаль — «За отвагу» — получил в 1943 году за прорыв обороны в районе деревни Козьяны. Провёл разведку, обнаружил брод, и пехота смогла без потерь форсировать реку. Дважды отбивал контрнаступление. Два ордена Красной Звезды в 1944‑м получил за наступление в Белоруссии, в районе д. Коопти‑2, и за тяжёлый бой в районе д. Павлюченки. Там отец возглавил группу пехоты, отбросил противника на исходный рубеж. И, несмотря на ранение, оставался на поле боя. В июне 1944‑го, преследуя противника, после гибели командира возглавил отряд. Ночью совершил марш-бросок на 40 км и вышел на шоссе Орша–Могилёв. Там его отряд уничтожил 25 немецких машин с боеприпасами и продовольствием, захватил 3 мотоцикла, 8 пулемётов. На берегу Днепра отразил 4 контратаки. За это папа был награждён орденом Оте­чественной Войны I сте­пени. В 1945 году он получил орден Красного Знамени за бой в г. Лихен. Немцы пошли в контратаку. Отец придумал, как обойти их с севера, нанести удар. Фашисты запаниковали, пути им были отрезаны. В 1945 году отца наградили орденом Отечественной Войны II степени: отразил танковую атаку, удержав рубеж. Есть также медали «За Победу над Германией», «За взятие Кенигсберга», «За Варшаву».

Жили в Германии
— После войны отец служил в Германии и в 1946 году забрал нас к себе. Родилась сестра Людмила. Я была на немцев злая и по-детски мстила им. Однажды мы ждали поезда, а я вижу: 2 проводка из стены торчат. Взяла и начала ими краску на вокзале скоблить — назло Германии. Проводки сомкнулись, искры как полетят! Оказывается, это розетка была. И с немецкими мальчишками я дралась. Хотя немцы нас не трогали. Помню, класс возили на экскурсию, на подземную базу, где пленные работали. Там был большой кирпичный сарай, куда их загоняли и расстреливали. И на каждом кирпиче — надписи, это они прощались.
В начале 50‑х отца направили служить под Ригу. Он был начальником штаба — второе лицо после командира. Мы там жили в деревянном доме, окружённом кустами сирени. До Балтийского моря — рукой подать. Папа читал нам книжки, водил на море купаться, проверял домашние задания. Приходил в школу, сидел на уроках.

Умер в 40 лет
— Умер отец неожиданно, 23 октября 1953 года. Ему было всего 40 лет. Утром ездил на стрельбище, а потом плохо себя почувствовал. Пришёл врач, хотел его послушать. Отец стал рубашку снимать и… умер. Я думаю, у него тромб оторвался. Мы плакали, а как переживала мама! Если посчитать, всего 8 лет вместе с отцом прожили, остальное время он воевал или был на службе.
Похоронили отца в Латвии. Но через 8 месяцев мы решили вернуться в Калугу и забрать его собой. Нам разрешили. Отца положили в цинковый гроб, а потом — в деревянный. И мы ехали с ним в товарном вагоне. В Калуге похоронили его на Пятницком кладбище. Как мы отца любили — словами не передать!