Дом, из которого сбежали люди
Двухэтажный деревянный барак на Белинского, 5. На одном подъезде висит амбарный замок, сверху — номера телефонов хозяев квартир. Дверь другого подъезда открыта настежь — битое стекло, тряпки, запах человеческих испражнений. Местные жители говорят, что заброшенный подъезд облюбовали бомжи. Они успели вынести оттуда всё, что забыли хозяева, а заодно вырвали провода.
По словам жильцов, дом ещё в 2012 году признали аварийным. Периодически им присылают уведомления о том, что барак снесут, а их расселят. Даты каждый раз меняются — 2012, 2014 год. А недавно просто сообщили, что денег в бюджете нет. Устав жить в нечеловеческих условиях — без горячей воды, отопления, с протекающей кровлей, жильцы один за другим разбрелись по съёмным квартирам. Не съехал лишь один холостяк. Экскурсию по разваливающемуся бараку провёл для нас его бывший сосед — Никита ШКВАРЕНКО.
Что нам негоже
Он открывает навесной замок, и мы попадаем в подъезд, в котором пахнет гнилым, трухлявым деревом. По скрипучим ступеням поднимаемся на второй этаж. На пороге общей двери валяется старое пальто. Им, как ватой между оконными рамами, заткнули щели, чтобы не дуло. Но это не сильно помогает. Холод пробирает до костей. В трёхкомнатной коммунальной квартире — несколько дверей. Никита идёт к той, над которой красуется надпись: «Сирота». Как оказалось, сам Никита въехал в этот дом в 2006 году. Как выпускнику детдома ему обязаны были предоставить жильё.
— Мне предложили выбрать комнату в коммунальной квартире или в общаге. Я предпочёл первое, — вспоминает Никита.
Поворачивает ключ, и мы оказываемся в крохотной комнатушке.
— 14,5 метров, — поясняет 26-летний мужчина. — Хотя по норме на одного человека должно приходиться как минимум 18 метров.
Тех, кто вселил сюда 18-летнего парня, не смутили ни метраж, ни состояние дома. Сам же он был рад уже тому, что появился собственный угол.
— Вообще моей судьбой после того, как я сюда въехал, не интересовались. Ни разу никто не пришёл и не проверил, как я живу, — рассказывает Никита.
Непригодно для проживания
В разных углах комнаты лежат детские игрушки, посередине стоит лошадь-качалка. Никита — отец двоих детей. Старшему сыну два года, младшему — пять месяцев.
— Когда родился первый сын, мы с супругой поняли, что здесь невозможно растить ребёнка. Горячей воды нет — стоит бойлер на 50 литров: подмоешь младенца, сам умоешься — и всё, вода закончилась. Даже посуду нечем мыть. А за свет нагорает много. Плюс печное отопление. За зиму уходит машина дров. В итоге мы переехали к бабушке моей супруги, где ещё живёт её брат.
Старая печка вся в трещинах и сколах. Никита говорит, что пытался сам её подлатать, да не вышло. Она не столько греет, сколько дымит.
— Вот такие тут условия, — разводит руками молодой отец. — Печкой пользоваться нельзя, она разваливается. Хотел ремонт сделать: окно пластиковое вставил, дверь поменял. Стал отрывать старые обои — вместе с ними полстены вывалилось.
А кухня Никиты является одновременно ванной и туалетом. Как здесь поместились холодильник с плитой, душевая кабина и унитаз, можно только удивляться.
Суд да дело
Пока мы гуляем по бараку, приходит супруга Никиты Виктория. Она показывает документ, в котором написано, что дом признан опасным для проживания. На нём есть соответствующие печати и подписи, но, по сути, эта бумажка ничего не значит. Ведь другого жилья людям не предлагают.
— Моей бабушке в этом году исполнится 60 лет, — говорит Виктория. — Когда ей было года 3, в этом доме была больница, которую потом отдали под жильё.
— Мои соседи судятся с горуправой: одни суд выиграли и получили компенсацию, другие два года не могут её добиться. А я судиться не вижу смысла. Во-первых, неизвестно, насколько эти суды затянутся, а следовательно, сколько денег придётся отдать адвокату. Во-вторых, я прекрасно понимаю, что эта комната стоит максимум 800 тысяч, да и то вряд ли. За вычетом денег адвокату что я смогу себе купить? Ничего! Нашей семье нужно жильё, а не деньги.
Напоследок Никита предлагает взглянуть на фасад дома. На уровне первого этажа бьёт фонтан. Часть бревна под ним вымыло, фундамент размыло.
— Вода бьёт ключом несколько дней, возможно, в квартире на первом этаже прорвало трубу. Поскольку квартира закрыта, попасть в неё не можем. Куда переехали хозяева, не знаем.
С «изнанки» видно, что часть окон в доме заколочена.
— Увидев, что здесь никто не живёт, мальчишки стали бить стёкла. Были случаи, что вскрывали квартиры, — говорит Никита.
Он один из немногих жильцов, который сюда ещё заглядывает и пытается следить за порядком.
— Другого жилья у меня нет, как и шансов самому накопить на квартиру, — вздыхает молодой отец.
Мы поинтересовались в горуправе, когда планируется расселение дома. Но пока на наш официальный запрос не получили ответа. К слову, таких деревянных бараков только в этом районе 3. Все они в удручающем состоянии.
Никита ШКВАРЕНКО показывает своё жилище, которое обогревается старой разваливающейся печкой.
Эта «чудо-комната» служит одновременно ванной, туалетом и кухней.
