Мороз - не мороз, а молодёжь в Калужской губернии гуляла до полуночи

Продолжаем цикл статей об истории Калуги и области.

Напомним, каждую пятницу в 20:00 мы публикуем исторические очерки о нашем городе, известных земляках и их судьбе.

Все исторические публикации можно посмотреть в разделе История Калуги.

Сегодня расскажем, как в конце ХIХ – начале ХХ века проводили свободное время зимой крестьяне Мещовского уезда Калужкой губернии.

Сотрудники этнографического бюро князя Тенишева записали такую информацию. 

«Зима. Праздничный день. Пожилые мужички собрались в просторную избу бывшего старосты Панфила Абрамова, человек 7-8. Беседа о идёт о хозяйстве. «Отчего не жить Жевлаку (крестьянину д. Ямны) - три сына в работе были.

Ребята хорошие, присылали хорошо и принесли хорошо. Корму он приготовил много, хлеб у него тоже породился. Что! Его дело только жить, да радоваться».

«Вестимо так», - поддакивает другой. – А вот, небось, у Филиппа сын – ничего, невестка от работы ушла, а на зиму явилась хлеб есть. Корму мало, да и хлеба до нови не хватит».

Долго перебирают крестьяне свои хозяйства, пока случайно кто-нибудь не переменит разговор на рассказы про «старое, да про бывалое». Тут и «Плевен» пойдет вход и «Скобелев -заколдованный».

Плясать не умеют

«Молодежь после обеда собирается на улицу. Мороз – не мороз, а хоровод водится, поются песни до вечера. Если вьюга, то молодежь ютится где-нибудь в избе. Вечером идёт убирать скот, спешат поужинать и - снова на улицу.

В хорошую погоду игра продолжается иногда до полуночи. Хоровод расходится, а иногда разбегается с криком, шумом. Это время обычно парни ловят из девок, кого им нужно, и «стоят» - то есть ведут разговор где-нибудь под навесом, наедине, вообще делают всё, что им нужно.

Часто во время этих стояний молодые люди сосватываются. Случаются драки: двое, например, ухаживают за одной и столкнуться. А иногда отцы не позволяют девушкам стоять и преследуют назойливых парней.

Пляска – русский трепак, но пляшут плохо: выходят две отчаянные девушки или бабы, хлопают в ладоши, подпирают руки в бока, дергают руками и плечами, встряхивают грудью и тихонько передвигают обе ноги вместе.

Или выходит парень с девкой или с парнем, лихо семенит ногами, даже делает попытку пуститься в присядку. Вся пляска сводится к тому, кто кого переплясал. Хороших плясунов не видно.

Нередко в свободное время взрослые и подростки собираются в избу играть в карты. Но игра пустяковая: стуколка по грошу или копейке; три листика с ограниченным ходом.  

Любят соромные рассказы

«Рассказы и сказки любят страшные: про нечисть, про разбойников. Любят и скабрезные рассказы, особенно подобранные в рифму. Тут несётся такая соромщина, что и слушать противно. И кто больше, язвительней, обнаженней расскажет, заслуживает название «молодца» и всеобщее одобрение.

С удовольствием случают эти нецензурные поэмы бабы и девки. А бойки бабенки часто не отстают в таких рассказах от парней.

В этих рассказах больше всего фигурируют «бедные попы», их матушки и гоголь-молодец их работник – забубённая головушка.

Сказок очень мало. В ходу сказка о Берендее, но искажённая до неузнаваемости. Большая я же часть сказок положительно бессмысленны и невероятны свой фабрикацией.

Любят крестьяне слушать и про ловких воров «Вор Яшка» и юмористические рассказы. Но юмор здесь тяжелый, грубый и в большинстве случаев сальный. Много ходит рассказов про «Баркова».

Рассказы из «божественного» слушают старики, молодёжь бегает от них. О драматических представлениях кроме мужчин, бывавших где-нибудь в столичных или губернских городах, не имеют понятия.

Балаганы бывают в Юхнове, Мещовске, Мосальске по разу в год. Но из здешних крестьян только несколько молодых парней были в них, слушали Петрушку, паяца. Рассказывая, прибегают много к былям и небылицам».

Все в долгу у трактирщиков

«Трактир. Постоялый двор. Кабак. Все эти злачные места сосредоточены в ближайшем местечке Щелканово. И в базарные дни битком набиты крестьянами из соседних деревень.

Здесь центр, куда за отдаленностью городов, сходится и съезжается все продающее и покупающее население целой волости. В трактирах заключаются (или правильно – заканчиваются) все договоры, наймы, рассчёты. Разговоры ведутся делового характера, конечно, со страшной примесью хвастовства.

Пришедшие без дела поют, шум невообразимый. Если спросить чаю, то ждать придется долго. Прислуги очень мало, больше приходящая на один базарный день. В прочие дни в трактирах безлюдно.

Всего трактиров четыре: два двухэтажных и два одноэтажных. Внутри каждый трактир разделен на несколько частей, из которых одна непременно чистая. Всегда найдется и укромная комнатка для любителей уединения.   

Около стен расставлены столы, накрытие скатертями большей частью сомнительной чистоты. По бокам столов стоят скамейки или табуреты.

Для «чистых» посетителей подаются стаканы. Для простонародья же – чашки. Все окрестные крестьяне, за редким исключением, должны трактирщикам (они же торговцы красным товаром, скотом, ссыпщики хлебов.

Содержатель лучшего трактира купец Иванкин, он же и ближайший землевладелец около деревень Ямны, Вассы, Сосено и большинство крестьян означенных деревень у него в долгу.

Берут хлеб на еду и на посев, берут товар: ситец, сукно, шали и прочее. Конечно, нельзя высчитать, сколько процентов берет купец за это, но, вероятно, не меньше 50. Да и, кроме того, позовет он на работу в своё имение – как отказаться! Ведь не даст в долг. Нужно идти – и идут».